Апокалипсис

— Ты лучше пригласи свою жену в ресторан, когда ей станет немного лучше. Впрочем, я имел в виду не себя, а эту монахиню. Что ты с ней собираешься делать дальше?

Бен лишь замотал головой и как-то натянуто улыбнулся.

— Понятия не имею! — произнес он.

***

Расставшись с Рубцевичем, Бен наскоро выпил кофе в ближайшей закусочной и на такси отправился в театральный район города, попросив водителя остановиться на 47-й улице перед фотолабораторией «Техниколор».

Его уже ждал специалист по обработке пленок, с которым он договорился заранее по телефону. Взяв у Бена кассету, он попросил его подождать немного, объяснив, что дело это не такое уж скорое.

Бен сел в кресло в холле, взял с журнального столика свежую «Дейли Ньюс» и погрузился в чтение. Прервался он всего один раз, чтобы позвонить домой и сообщить Фэй, что он вернется приблизительно через час. А спустя минут пять после этого к нему уже вышел улыбающийся лаборант.

— Все готово, — объявил он и протянул Бену несколько снимков, не удержавшись от комментария: — Обалденная старушенция!..

Бен кивнул и стал внимательно разглядывать фотографии.

— Все вышло просто великолепно! — похвалил он лаборанта и одобрительно хлопнул его по плечу. — Как раз то, что нужно.

— Где же вы нашли такую каргу? — полюбопытствовал лаборант.

— Она моя соседка, — весело отозвался Бен. — Послушайте, а не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?

— С радостью, если это в моих силах.

— Можно оставить у вас негативы на сохранение? А то если я вдруг потеряю эти снимки, мне понадобится сделать такие же еще раз. А монахиня уже вряд ли согласится позировать по новой. Я и первый-то раз ее слишком долго уламывал…

— Понимаю. Ну, а почему бы и нет?.. Вы вполне можете оставить негатив здесь, в лаборатории. А когда он будет вам нужен, вы мне позвоните.

— Договорились.

Бен поблагодарил его, расплатился и вышел на улицу. На углу Бродвея он остановился, чтобы еще раз рассмотреть снимки при солнечном свете. Приходилось признать, что монахиня была настоящей — из плоти и крови. И Эта жуткая, омерзительная, отталкивающая реальность действительно существовала. Бен невольно вздрогнул, и по телу его побежал озноб. Он торопливо сунул фотографии в карман, прошелся до 42-й улицы и там спустился в метро.

Глава 12

В десять утра Бен вышел из самолета, с небольшим опозданием прибывшего в Сиракузы, штат Нью-Йорк, и направился к стоянке такси, держа в руках тонкую кожаную папку. В ней лежала статья из газеты, любезно подаренной Бену мистером Харди, старое цветное фото Элисон Паркер и снимки монахини. Через двадцать минут таксист привез его в респектабельный зеленый пригород, где по адресу улица Ирокезов, 625 Бен обнаружил трехэтажный белокаменный особняк в колониальном Стиле, вышел из автомобиля и, нажав кнопку звонка, приготовился ждать. После пятого звонка дверь открыл высокий мужчина, чем-то напоминающий Авраама Линкольна.

— Мистер Бэрдет? — осведомился он с долей уверенности в голосе. Бен кивнул.

— А вы — мистер Томпсон… — в свою очередь, уточнил он.

— Да, — ответил хозяин дома. — Пожалуйста, проходите.

Бен последовал за Томпсоном в широкую, просто обставленную гостиную, не лишенную, однако, деревенского очарования.

— Присаживайтесь, мистер Бэрдет. Будьте как дома, — предложил хозяин.

Бен огляделся и выбрал кресло-качалку.

— Я очень ценю ваше участие.. — заговорил Бен. Он был в полной растерянности. Как начать? С чего?.. — Я знаю, что вам это очень тяжело.., но мне необходимо будет увидеть вашу дочь.

В глазах Томпсона читалась непроходящая боль.

— О чем тут говорить, мистер Бэрдет… Вы, судя по всему, можете помочь мне точно так же, как я — вам. — Он саркастически усмехнулся. — Если бы у меня была хоть какая-то надежда… Я отдал бы все за любой шанс помочь Энни.

Бен понимающе кивнул.

— А она здесь, наверху? — спросил он.

— Да, с ней там сиделка. Мы поговорим, а потом поднимемся к ней.

Бен внимательно изучал своего собеседника. У него были правильные тонкие черты лица, ухоженная темная бородка и умные голубые глаза. Бен сразу понял, что этот человек — настоящий комок нервов. Руки он держал сжатыми в кулаки, нижняя челюсть слегка подрагивала, а кожа лица то бледнела, то становилась землистой от приливающей крови.

— Последние два года, мистер Бэрдет, были для меня сущим адом, — признался Томпсон. — Вы меня понимаете?

— Конечно, — с искренним сочувствием кивнул Бен.

— Я люблю свою дочь больше жизни, — продолжал хозяин дома. — Она — единственное, что у меня осталось. Моя жена умерла, когда Энни еще была совсем крошкой, и я воспитывал ее сам. Поверьте, мистер Бэрдет, она всегда была чудесным ребенком, нежной и любящей дочерью, и выросла милой и доброй девушкой. И очень красивой… У нее, наверное, во всем мире, не нашлось бы врагов и завистников. Вы представляете, как все это на меня подействовало? Трудно объяснить… Словно кто-то залез ко мне внутрь и вывернул наизнанку всю душу. Лучше бы она погибла тогда! Я бы просто повесился, и теперь все уже было бы закончено…

— Не надо так говорить, мистер Томпсон, — попробовал утешить его Бен.