Апокалипсис для избранных

Агиль взглянул на пациента и не мог подобрать ни слова. Ведь на самом деле, человек давно ждал очереди, и теперь, появилась возможность продлить ему жизнь. Богатство не сделало человека счастливым.

— Вы, мистер Эспиноза, приходите сюда и так спокойно говорите о пересадке сердца. Понимаете, насколько это ответственно, — массируя пальцами веки, ответил доктор.

— Простите меня, но жить мне всё равно не долго, и пролежал я тут предостаточно. Доктор, я измучился. Если уже суждено умереть, то хотя бы с надеждой, что могу выжить, — глаза пациента пронзительно и откровенно отражали всю усталость и боль.

— Идите в палату! Насиба, отвези пациента, — приказным тоном сказал Агиль и поднялся на ноги.

Набравшись духа, доктор вышел за дверь и увидел, как отец мальчишки стоял перед ним и нервно сжимал в руках рабочие перчатки.

— Доктор, что с моим сыном? Он ведь поправится? — с надеждой спросил мужчина.

Женщина не могла взять себя в руки. Крутилась вокруг, постоянно дёргала за халат и повторяла вопросы мужа. Казалось, что она набросится, если не получит немедленного ответа.

— Ваш сын тяжело ранен, — не своим голосом сказал Агиль и отвернулся от пристального взгляда людей, — он не доживёт до утра!

В зале ожидания наступила шоковая тишина… — Послушайте, у вашего сына мозговое кровоизлияние! Простите за откровенность, ему осталось примерно четыре часа, — закончив речь, доктор тут же вернулся в реанимацию. И через пару секунд раздалось громкое рыдание за дверью. Следом за Агилем вошёл отец мальчишки.

— Вам сюда нельзя! — произнесла со стороны медсестра.

— Теперь уже можно, — ответил хриплым голосом мужчина, — доктор, что теперь делать? Как быть?

Агиль предложил присесть на стул…

— Послушайте, ваш сын получил сильную травму… — Насиба! — выкрикнул доктор.

— Да, я слушаю.

— Принеси чистый халат и бахилы.

Медсестра кивнула…

— Господин, я не знаю вашего имени? — спросил Агиль.

— Меня зову Рикардо Амброзио! Работаю на литейном заводе. Доктор, это мой единственный сын. Помогите, пожалуйста — умолял на дрожащем дыхании.

Агиль вздохнул и посмотрел в сторону, а затем произнёс:

— Простите господин, но есть вещи, которые мне не под силу. Ваш сын получил травму не совместимую с жизнью.

В это время, медсестра принесла халат и бахилы.

— Наденьте это, — протянул Агиль мужчине — я вам хочу показать его.

Потрясённый новостью о скорой смерти сына, Рикардо Амброзио шёл по коридорам больницы, не слыша звуков и не видя ничего вокруг. Он следовал за хирургом, повторял его шаги один, за другим. Все мечты развеялись, как прах. Все ожидания о светлом будущем раскидывались мозаикой вразброс. Мысли о сыне, о его начинаниях, о его победах… о спокойной старости, остались позади, там… за дверьми реанимации, и больше это всё не вернётся в душу… никогда. Через большое стекло белой комнаты, он видел своего Хоито. Мальчик лежал на кушетке с забинтованной головой и капельницей под ключицу. А рядом, пищал монитор зелёного цвета, показывая диаграмму сердцебиение.

— Рикардо, вы видите, что с ним?! Я знаю вам тяжело, но…

Мужчина понимал, к чему клонит хирург.

— Доктор, вам нужен его орган? — не отводя печальных глаз от сына, произнёс мужчина. — Доктор, не молчите! Я знаю, что в подобных случаях просят неповрежденные органы пациентов.

— Реципиент… — начал разъяснять Агиль.

— Пожалуйста, говорите простым языком, я вас всё равно не пойму, — перебив доктора, сказал Рикардо.

— Нам нужно сердце! Оно спасёт человеку жизнь! — твёрдо произнёс хирург.

— Какому человеку?

Агиль не знал, как правильно объяснить Рикардо, что согласно закону и правилам, даже похотливая скотина имеет право сделать себе операцию по пересадке сердца. Но, поймёт ли это простой разнорабочий, который потом и кровью зарабатывает себе на хлеб. И доктору нечего не оставалось, как приврать: «хорошему человеку».

— Я поговорю с женой! — перекинув взгляд на доктора, произнёс Рикардо.

— Да, конечно, но…

— Я знаю, долго задерживать нельзя, — перебил мужчина доктора и шатаясь направился к выходу.

***

Сквозь закрытые веки, свет белых ламп одурманивал, пронося чувства через сонное состояние. Слышал голос анестезиолога. Этот голос с каждой секундой переливался эхом. И вдруг, всё исчезло — темнота…

Семичасовая операция предвещала неизвестность. Вокруг врачи, медсестра, но почему-то Агиль нервничал. Хотя, подобная операция у него не впервые. Оценивая здраво всю обстановку, он начал транспортировать сердце донора, а реципиента уже подготавливали к пересадке. Родители мальчика, как ни странно, согласились, им уже было все равно.

Рассекая грудную клетку пациента, хирург последовательно пережал кровеносные сосуды и тампонировал рассечённые ткани. Сердце обнажилось под хирургическими расширителями. Теперь, реципиент был готов к пересадке.