Апокалипсис Иоанна

На том же языке исторических символов вслед за первым зверем описывается и явление второго. В частности, и о нем говорится: «и творил великие знамения, так что и огонь низводил с неба на землю пред людьми» (13). Это сказано под определенным впечатлением рассказа 3 Цар. XVIII, 38 и 4 Цар. I, 10 с низведением огня с неба на всесожжение и на пятидесяток (ср. Откр. XI, 5). Как бы ни относиться к текстуальному уразумению ветхозаветного рассказа, во всяком случае трудно принять буквально данное свидетельство о низведении «огня с неба пред людьми» (хотя бы уже по одному тому, что в наши дни этот огонь в неограниченном количестве низводится «воздушным флотом» помимо всякого чудесного значения, если только вообще во всем этом не видеть «чудес антихриста»). И нет необходимости понимать эти образы буквально, а не видеть в них вообще выражения потрясающих впечатлений от появления лжепророка. Такое понимание более соответствует и общему содержанию евангельского пророчества: «восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. XIII, 22), как и 2 Фес. II, 9: «пришествие (беззаконника) по действию сатаны будет со всякой силой и знамениями и чудесами ложными». В таком же смысле продолжается этот рассказ и далее и в Откровении: «и чудесами, которые дано было ему творить перед зверем (т. е. его силою и вдохновением), он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча, но жив». Ложными чудесами — без дальнейшего их обозначения — вводится принудительное идолопоклонство, не только поклонение зверю, но и почитание его образа, т. е. всякого рода соответствующая государственная эмблематика. (Нечто подобное можно наблюдать и теперь в странах культа зверя, в частности в современной Германии с ее «свастикой», портретами фюрера, Неil Hitler и под., также как и в советской России, где набальзамированный труп Ленина, лжемощи, является теперь предметом принудительного поклонения вместе с поклонением Сталину). Однако в Откровении говорится не только об этом суеверном идолопоклонстве, но еще и о таком мистическом трюке (нельзя это иначе назвать): «и дано было ему вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил, и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (15). Здесь говорится о проявлении религиозного шарлатанства и суеверия, каковыми являются движущиеся говорящие статуи (чрез человеческое ли чревовещание, вентрилоквизм, или спрятавшегося внутри них человека). Об этом встречаются упоминания у христианских писателей, [51] как и у языческих, [52] хотя прямо какому-либо определенному императорскому культу это не приписывается. Такой массовый гипноз страха и суеверия мог существовать во тьме языческой. Но, конечно, и такой образ еще менее может быть применяем буквально, нежели сведение огня с неба, для позднейшего времени, и в частности и для наших дней. Если он и может быть применим к нам, то, конечно, лишь в общем аллегорическом смысле всяческого запугивания людей, чтобы держать их в состоянии магического оцепенения. Так надо понимать и эту угрозу, в силу которой не только сам зверь, через непосредственное действие своих органов власти, но даже одна мысль о нем действует парализующе и убийственно, так чтобы «убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя», т. е. даже идеологически, в мыслях, а не только фактически, в действиях не будет достаточно почитать (προσκυνήσωσιν — воздавать ему божеское поклонение). Эта аллегория выражает мысль общей запуганности властью зверя — абсолютизмом государства, которую мы наблюдаем в разные времена истории вплоть и до наших дней, когда количественное меньшинство партии силою своей сплоченности и беспощадности насилует жизнь народов: таковы большевизм, расизм, фашизм. При этом имеется в виду не только фактическое насилие власти, вооруженной всеми средствами внешнего принуждения, но и гипноз ее чисто духовный. Поэтому он и приписывается действию лжепророка, который побуждает живущих на земле к духовному идолопоклонству, «сделать образ зверя», а затем «вложить дух в образ зверя». Во всем этом выражается окончательное торжество деспотизма вместе с жестокостью духовной и внешней тирании.