В 1.24 ночи к станции выехал дежурный караул пожарной части во главе с лейтенантом внутренней службы Правиком (14 человек), потом к ним присоединился лейтенант Кибенок, также с дежурным караулом из 10 человек. К 4 часам утра пожар был локализован на крыше машинного зала, а к 6 часам утра потушен. Всего в тушении пожара принимало участие 69 человек личного состава и 14 единиц техники. В первые часы аварии были неизвестны реальные уровни радиации в помещениях блока и вокруг него. Неясным было и состояние реактора.
Примерно к 2 часам ночи появились первые пораженные из числа пожарных. У них стали проявляться слабость, рвота, «ядерный загар», а после снятия рукавиц снималась и кожа с рук. Помощь им оказывали на месте, в медпункте станции, после чего переправляли в городскую больницу Припяти.
27 апреля первую группу пострадавших из 28 человек отправили самолетом в Москву, в 6-ю радиологическую больницу.
Лейтенантам В. Н. Кибенку и В. П. Правику посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Пожарные Титенок, Тищура, Игнатенко и другие, сражавшиеся с огнем в реакторном зале, посмертно были награждены орденами и медалями. Лучевая болезнь развилась у 134 сотрудников ЧАЭС и ликвидаторов, 28 из них умерли в течение следующих нескольких месяцев.
Мировой атомной энергетике в результате Чернобыльской аварии был нанесен серьезный удар. С 1986 по 2002 год в странах Северной Америки и Западной Европы не было построено ни одной новой АЭС, что связано как с давлением общественного мнения, так и с тем, что значительно возросли страховые взносы и уменьшилась рентабельность ядерной энергетики.
В СССР было законсервировано или прекращено строительство и проектирование 10 новых АЭС, заморожено строительство десятков новых энергоблоков на действующих АЭС в разных областях и республиках.
Попасть иностранному журналисту в зону отчуждения Чернобыльской АЭС сейчас можно тремя путями. «Дикарем» – доехав до ограждения и войдя в зону сквозь любую дырку в заборе. Аккредитованным при администрации «туристом» и командированным – по приглашению какой-нибудь местной организации. «Дикарем» было как-то боязно. А туристом – дороговато, да и находишься все время под присмотром. Липовая командировка и стоит гораздо дешевле, и свободы больше.
Началось мое путешествие возле станции киевского метро «Имени героев Днепра». К семи утра здесь уже собралась толпа с баулами и авоськами – народ после выходных возвращался на работу в зону отчуждения. Вскоре начали подъезжать автобусы – «ЛАЗы», такие сейчас редко где встретишь, люди постарше их помнят с советских времен. И загрузились в лучших советских традициях – с давкой и скандалами.
Ровно через два часа, в 9.30, наш автобус затормозил на КПП зоны отчуждения. Милиция проверила документы, мы въехали в 30-километровую зону и минут через десять вылезли на автовокзале Чернобыля. Толпа, оживившая на несколько минут городской пейзаж, быстро рассосалась. Снова стало пусто и тихо. Но все-таки ясно, что люди здесь живут: в окнах домов белые занавески, а кое-где из труб поднимаются дымки.
Первых аборигенов я увидел очень скоро. Часть работающих на производствах с непрерывными циклами дежурит здесь по две недели безвылазно (потом столько же отдыхает дома, за пределами зоны). Две недели – срок большой, а работа не терпит пустоты… Короче, аборигенов я встретил в магазине – из них состояла коротенькая очередь к стойке бара. Были в магазине и знакомые лица – мои недавние попутчики покупали бутылки и закуску.
– Валя, запиши на меня, – сказал мужик в камуфляжной форме и отошел к столику со стаканом, наполненным до краев прозрачной жидкостью.
Следующий опохмелялся тоже в кредит, «на книжку». Здесь все друг друга знают и друг другу доверяют. Хотя бы в смысле оплаты за выпивку. Пьют в Чернобыле действительно много. Особенно в день массового заезда – в понедельник. Хотя спроси любого, и он ответит, что по технике безопасности выпить 100–150 граммов спирта имеет смысл только до облучения, в данном случае – до въезда в зону. Пить в зоне с точки зрения радиобиологии бесполезно и даже вредно – хотя бы потому, что пьяный может упасть в радиоактивную грязь. Впрочем, двум высшим чиновникам зоны, которых я увидел уже вечером, с трудом бредущим по главной улице городка (Советской, разумеется), это не грозило – их заботливо поддерживали супруги. Стороной, покачиваясь, брела еще одна фигура в камуфляже.
– Прокурор, – тихо просветил гид из организации, которая «командировала» меня в Чернобыль. – Бывший.
На свежий взгляд жизнь здесь поразительно напоминает сценки из старого советского фильма «Девчата» с Николаем Рыбниковым в главной роли, только реальные чернобыльские персонажи одеты не в телогрейки, а в камуфляжную форму.
Как на любой советской «стройке века», в Чернобыле присутствуют все атрибуты холостого житья в общагах. Есть здесь и «чернобыльские жены» – по крайней мере, нового человека сразу просветят: с кем можно, а с кем нельзя.