Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего

Следующий кризис, как обычно, разразился, когда его меньше всего ждали. Крымская война 1853–1856 годов принесла российским промышленникам крупные госзаказы. Как это обычно бывает в России, оборонная промышленность потянула за собой прочие отрасли народного хозяйства. Словом, пока русские солдаты умирали под Севастополем, в промышленности происходил настоящий бум. Наблюдавший тогдашние события крупный экономист Владимир Безобразов писал в 1864 году:

«Коренное оживление наших промышленных и коммерческих дел принадлежит к 1854–1857 годам. Оно началось еще до заключения мира. Оно проявилось чрезвычайным усилением фабричной деятельности… необычайной бойкостью оборотов на всех внутренних ярмарках, быстрым увеличением сбыта как отечественных, так и иностранных товаров… Фабрики не успевали изготовлять товары, которые быстро расхватывались; строились новые фабрики и расширялись старые; удваивалось число рабочих часов, работали ночью».

Но даже самая патриотичная из всех отраслей промышленности – оборонный комплекс – не смогла оградить отечественную экономику от заграничных кризисов.

В августе 1857 года железнодорожный бум в США обернулся биржевым кризисом. В какой-то момент акции железнодорожных компаний стали стоить больше, чем компании стоили на самом деле, и умные игроки поспешили избавиться от своих активов. По США прокатилась волна банкротств, которая вскоре накрыла и Европу. В России в конце 1857 года говорили не столько о кризисе, сколько о замедлении темпов роста.

«К концу года течение коммерческих дел, частично вследствие иностранного торгового кризиса, стало склоняться к постепенному понижению цен, – писал «Вестник промышленности». – Стали увеличиваться в Москве продажи в кредит и притом на долгие сроки – на 12 месяцев и более, и это показывает, что коммерческие дела переходят постепенно в то же положение, в каком они были до последней войны».

Время шло, а дела становились все хуже. Очень скоро в газетах зазвучали панические ноты: «Денежный кризис на европейских рынках не прекращается… Такое почти небывалое замешательство повсеместно поставило торговлю в крайне затруднительное положение, а в наших портах вовсе остановило ее. Здесь никакого нет требования на все русские товары для будущего года; все дела здешней биржи ограничиваются спекуляциями на сало».

Банкротства не заставили себя долго ждать. Если в 1856 году в стране произошло лишь 24 банкротства, то в 1858-м их было уже 192. Хотя кризис надвинулся с Запада, золотовалютные сбережения российских подданных вновь потянулись в Европу. Вскоре страна столкнулась с дефицитом золотой и серебряной монеты, и торговля перешла на ассигнации, которые стали быстро обесцениваться. В 1859 году держатели стали активно сбрасывать акции российских компаний, что привело к биржевому кризису.

«Недостаток сбыта, накопление непроданных товаров, трудность и медленность денежных оборотов, высокий дисконт, недостаток капиталов и высокий процент, всеобщее безденежье» – так характеризовал тогдашнюю экономическую ситуацию Владимир Безобразов.

Однако никакие кризисы и рецессии не длятся вечно. К 1861 году западные экономики пришли в себя, спрос на российское зерно возобновился, и все постепенно стало налаживаться. Однако худшее было еще впереди.

В 1873 году в языки многих народов мира вошло немецкое слово «крах». То, что произошло в Австро-Венгрии, в сущности, мало отличалось от того, что случилось в США в 1857 году. Снова был железнодорожный бум, снова были переоцененные акции, и снова все кончилось биржевым обвалом и разорениями. Венский кризис стремительно распространился на всю Европу, а затем и на весь мир. Наступил самый тяжелый и длительный кризис XIX века.

Кризис 1873 года, как ни странно, не стал для России неожиданностью. Проблемы в отечественной экономике наблюдались уже в 1872 году. Осенью московскую биржу лихорадило, причем газеты уверяли, что «подобной паники не замечал» никто из ее старожилов. Результаты Нижегородской ярмарки тоже не радовали: «Торговли почти не было, привезенные товары остались на руках, и если не пролежат до будущей ярмарки, то будут проданы с убытком. Кроме того, указывают на множество банкротств, побегов и протесты векселей».

Но австрийский крах сделал начинавшийся российский кризис еще более болезненным, поскольку рынок для русских товаров снова резко сузился. Вскоре российская пресса начала буквально оплакивать отечественную экономику:

«Сведения о многочисленных банкротствах имеются: из Москвы, из Казани и Новочеркасска… несостоятельности имеют эпидемический характер».

«Из всех русских торговых центров продолжают приходить известия о несостоятельностях, сделавшихся в нынешнем году каким-то хроническим недугом».

«Точной статистики банкротств, сколько мы знаем, у нас нигде не ведется; но отдел объявлений от конкурсных управлений становится все обширнее. Миллионные банкротства считаются нипочем, и каждое влечет за собою целые десятки меньших».