Читаем Апокалипсис нашего времени полностью

Гороскопы, гороскопы, гороскопы. О, как ужасны их предсказания. Неужели это шепот звезд? Бегите, историки, — зажимайте уши.

"Блаженны уши, которые ничего из человеческой истории не слышали".

<p>О СТРАСТЯХ МИРА</p>

Здешняя земная жизнь — уже таит корни неземной. Как и сказано:

Есть упоение в бою…

Это — Марс и Арей, божества Марса и Арея; они — как боги.

И бездны мрачной на краю,И в бушеваньи урагана.И в дуновении чумы…Бессмертья, может быть, залог.

Какая мысль, — какая мысль, инстинктом, — скользнула у Пушкина! Именно — "залог бессмертия и вечной жизни". Это — «аид» и «элизий» древности: и как мы не поверим им и их реальности, раз у христианина — Пушкина, у стихотворца — Пушкина, ничего о древних в минуту написания стихотворения не думавшего, вдруг и неожиданно, вдруг и невольно, вдруг и неодолимо, — скользнула мысль к грекам, к римлянам, к тартару и мыслям Гезиода и Гомера…

* * *

Также мне ничего не приходило в голову при виде гусеницы, куколки и бабочки, которых я видал, с одной стороны, — одним существом; но, с другой стороны, — столь же выразительно, столь же ярко, и — не одним.

Тогда войдя к друзьям, бывшим у меня в гостях, Каптереву и Флоренскому, естественнику и священнику, я спросил их:

Господа, в гусенице, куколке и бабочке — которое же я их?

Т. е. «я» как бы одна буква, одно сияние, один луч.

"Я" и «точка» и "ничего".

Каптерев молчал. Флоренский же, подумав, сказал: "Конечно, бабочка есть энтелехия гусеницы и куколки".

"Энтелехия" есть термин Аристотеля, и — один из знаменитейших терминов им самим придуманный и филологически составленный. Один средневековый схоласт прозакладывал черту душу, только чтобы хотя в сновидении он объяснил ему, чтo в точности Аристотель разумел под «энтелехиею». Но, между прочим и Другим, у Аристотеля есть выражение, что "душа есть энтелехия тела". Тогда сразу определилось для меня — из ответа Флоренского (да и что иначе мог ответить Флоренский, как не — это именно?), что «бабочка» есть на самом деле, тайно и метафизически, душа гусеницы и куколки.

Так произошло это, космогонически — потрясающее, открытие. Мы, можно сказать, втроем открыли душу насекомых, раньше, чем открыли и доказали ее — у человека.

Сейчас — давай рассматривать, "что же она делает?"

"Собирает нектар", "копается в цветах". Это подозрительно и осудительно. Но, в самом деле: у бабочки — совершенно нет рта, нет — ничего для питья и для принятия твердой пищи. Каптерев сейчас же сказал, как натуралист: "у них (он не сказал — у всех) — нет кишечника (я читал где-то, что, кажется, — иногда, "не бывает кишечника"): значит это — что нет и желудка? Конечно! Что за странное… существо, бытие? "Не питающееся". Да долго ли они живут? Есть «мухи-поденки». Но, во всяком случае — они, и уже бесспорно все, — совокупляются. Значит, "мир будущего века", по преимуществу, определяется как «совокупление»: и тогда проливается свет на его неодолимость, на его — ненасытимость и, «увы» или "не увы", — на его «священство», что оно — «таинство» (таинство — брака).

Открытий — чем дальше, тем — больше. Но явно, что у насекомых, коров, везде, — в животном и растительном мире, а вовсе не у человека одного, — оно есть "таинство, небесное и святое". И именно в центральной его точке — в совокуплении. Тогда понятна "застенчивость половых органов": это — "жизнь будущего века", входим через это "в загробную жизнь", "в жизнь будущего века".

И, странно: тогда понятно наслаждение. "Эдем, блаженство". Но — и более: обратимся к "нектару цветов". Действительно, поразительно то особенно, что насекомые (не одни бабочки, но и жуки, «бронзовики», "Божии коровки") копаются в громадных относительно себя половых органах деревьев, и особенно — кустов, роз и проч. олеандров и т. п., орхидей. Чем цветы представляются для бабочек? Вот бы что надо понять и что понять — ноуменально необходимо. Не невозможно, что для каждого насекомого — "дерево и цветок", "сад и цветы" — представляются «раем»… Да так ведь и есть: "лето, тепло; и –

Солнце", в лучи которого они влетают; а с цветов — "собирают нектар". Тогда нельзя не представить себе "соединение нектара и души", и что "душа — для нектара", а "нектар — для души". В-третьих — миф: "боги на Олимпе питаются нектаром и амброзией". Но и раньше мифа и параллельно ему: сколько света проливается в то, "почему же цветы пахнут", и отчего же у растений цветы такие огромные, что в них — "влезть целому насекомому". Совершенно явно: величина цветов — именно чтобы насекомому войти всему. Тогда понятно, что "растения слышат и думают" (сказки древности), да и вообще понятно, что они — "с душою"!! О, какою еще… Но вот что еще интереснее: что «сад», вообще всякий сад, "наш и земной", есть немножко и не «наш» и не «земной», а тоже — «будущего», "загробного века". Тогда понятно — "зима и лето", ибо из зимы и через зиму, пролежав зиму "в земле", зернышко "встает из гроба". В сущности, по закону — как и «куколка» бабочки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агнец Божий
Агнец Божий

Личность Иисуса Христа на протяжении многих веков привлекала к себе внимание не только обычных людей, к ней обращались писатели, художники, поэты, философы, историки едва ли не всех стран и народов. Поэтому вполне понятно, что и литовский религиозный философ Антанас Мацейна (1908-1987) не мог обойти вниманием Того, Который, по словам самого философа, стоял в центре всей его жизни.Предлагаемая книга Мацейны «Агнец Божий» (1966) посвящена христологии Восточной Церкви. И как представляется, уже само это обращение католического философа именно к христологии Восточной Церкви, должно вызвать интерес у пытливого читателя.«Агнец Божий» – третья книга теологической трилогии А. Мацейны. Впервые она была опубликована в 1966 году в Америке (Putnam). Первая книга трилогии – «Гимн солнца» (1954) посвящена жизни св. Франциска, вторая – «Великая Помощница» (1958) – жизни Богородицы – Пречистой Деве Марии.

Антанас Мацейна

Философия / Образование и наука
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука