Апокалипсис от Кобы. Иосиф Сталин. Начало

Я пропускаю рассказ о нашем славном пути в эти несколько месяцев. Как из жалкой, гонимой, обвиненной в шпионаже маленькой партии с Вождем, убежавшим в подполье, мы преобразились в грозную силу. Мы стали этой силой к октябрю 1917 года. Но никто до сих пор не понял главной причины нашего возвышения. Даже мы тогда ее не понимали. Мы думали, народ возненавидел власть Временного правительства, потому что народу не дали желанного мира, а крестьянству – желанной земли.

На самом деле многое решило иное – тайное, неосознанное. Народ возненавидел новую власть, потому что… не стало самой власти. Народ, тысячелетиями живший при беспощадной власти, тосковал по ней, родимой. Временное правительство утопило власть в говорильне, свободах, нерешительности.

Власть валялась на земле. Ее подобрал Ильич.

Сначала мы захватили Совет. Его вождем стал быстро выпущенный на свободу Троцкий. Вскоре разнесся слух: Ильич вернулся в Петроград. Я его не видел. Он по-прежнему где-то скрывался, вроде как явился на заседание ЦК загримированный и потребовал от партии захватить власть…

Удивительный человек. Невероятно трусливый… и невероятно бесстрашный. Сколько испуганных голосов высказывались против восстания!

Но Ильич был неистов. Какими отборными ругательствами этот интеллигент клеймил противников! Шли лихорадочные совещания и голосования. Но голоса Кобы на них не слышали. Он голосовал вместе с Лениным, но молча, не выступая.

Бесстрашный Ильич победил и тотчас поспешил исчезнуть в подпольной квартире. Партия начала готовить восстание.

Захват власти осуществлял Троцкий. Он стал истинным отцом Октябрьского переворота… Помню, была глубокая ночь, в полутьме комнаты – Каменев, Зиновьев, Орджоникидзе, гигант матрос Дыбенко, этакий безмозглый мощный голем, и вечно простуженный, кашляющий прапорщик Крыленко. И конечно, Свердлов. Почти у всех торчат бородки клинышком, как у Троцкого.

Выступал Свердлов. Он был тогда вторым после Троцкого, главным оратором большевиков. И (повторюсь) верной ленинской тенью, исполнявшей любые его приказы.

Как преображает людей Революция! Свердлов уже не походил на тихого еврейского интеллигента, которого я знал в Туруханске. Революция – это театр, где люди начинают играть новые роли. Так я думал тогда… А сейчас я думаю: Революция – это нечто тайное, что прячется на самом дне души. Наша извечная жажда насилия, которая наконец-то вырывается наружу.

Свердлов стоял в полутьме, угрожающе черный. Жгуче-черные волосы, черные усы и бородка, черная кожа куртки, которую он сделал большевистской модой; на толстом носу поблескивали пенсне. Его так теперь и называли – Черный дьявол большевиков. Неукротимая энергия сжигала его. Он будто чувствовал, что жить ему недолго. Отчетливо помню, как в тот день Свердлов потребовал немедленного восстания. В ответ Троцкий… расхохотался! Он сказал:

– Забудьте это слово. Оставьте его Ильичу. Его дело – теория. Наше – практика! Наша цель: взять власть, но… никакого восстания! Восстание – это примитивно, да и много крови. Мы должны освоить новую тактику – по-мышиному, тихонечко вползти во власть. Для этого создадим при Совете Военный революционный комитет… Нет, нет, не для того, чтобы восставать и захватывать власть! Избави Бог! Но лишь для защиты Петрограда от немцев. – Хохочет Лев, покатываемся мы, хохочет Свердлов. – Объявим населению: дескать, Временное правительство задумало сдать город немцам и для этого хочет отослать части на фронт. Но мы, большевики, хотим защищать столицу. Поэтому войска должны оставаться в Петрограде. И перейти под командование Совета. Все – для защиты столицы! – Собрание опять гогочет. (Всех этих весельчаков приберет впоследствии Коба – все погибнут.) – Будем действовать малыми группами – ни демонстраций, ни баррикад! Не будет ничего такого, что привыкли видеть при восстаниях. Потихоньку-полегоньку захватим все артерии города – почту, телеграф, мосты, вокзалы. Мы вовлечем массы в переворот, а они… даже не заметят этого!..

Теперь выдумщик Троцкий метался по митингам рабочих и солдат. Вот он стоит на трибуне, гипнотизируя зал протянутой рукой. Какой могучий голос! Воистину, глас Революции:

– Временное правительство дало приказы своей осатанелой гвардии расстреливать рабочих! Поздно! Близок час истины! Богачей буржуев – в тюрьмы! Отдай награбленное трудовому народу, солдатам, умирающим за тебя на фронте. У тебя, буржуй, две шубы, одну отдай солдату в окопах. Отдай рабочему свои теплые сапоги, зачем тебе они, если ты не работаешь и сидишь дома!..

Восторженный рев толпы…

Троцкий разработал переворот буквально по минутам.

Мы вместе с уральским боевиком Колей Мячиным получили задание 24 октября занять почту и телеграф. (Тот самый Коля Мячин, который под именем комиссара Яковлева в 1918 году перевезет последнего нашего царя из тобольского заключения на смерть в Екатеринбург. Бесстрашный Коля Мячин. Мой большой друг… И его тоже расстреляет памятливый Коба.)