Апокалипсис: Пролог

– Ты – за всеобщее разрушение! – воодушевляясь всё больше, воскликнул Юрий. – Ты – за отмену брака, за отмену всяких традиций и ценностей…

– Браво! – ещё более восторженно приветствовала нового знакомого компания.

– Я уже не говорю, что ты – против Бога!

– Отчего же не говорить? Говори! Да, я против Бога, потому что его – нет!

– Ну, а я что говорил? – возбуждённо вскричал семинарист Игнат.

– Только запомни, – Юрий направил в сторону Михаила указательный палец. – Запомни: сегодня ты подстрекаешь мужиков жечь имения господ, а завтра этот пожар разгорится так, что пол России сгорит, и ты от него никуда не денешься! Никуда!

– Ну-ну, ты так рассуждаешь только потому, что мы с тобой – разных взглядов.

– Мы – разных взглядов, но мы – одной крови, – тонко усмехнулся Юрий. – А потому, если даже сейчас у нас разные взгляды, то потом, когда этот самый пожар разгорится, мы и гореть в нём вместе будем.

Михаил усмехнулся и пожал плечами.

– Да ну, глупости! Я его разжигаю, и я же от него пострадаю? Бред!

– Бред? – поднял тонкие брови Юрий. – А вот послушай… Иван Фёдорович, для вас этот господин – кто?

– Барин, – не понимая, что от него хотят, ответил Ваня.

– Если народ будет господские имения жечь, его имение поджигать будут?

– Будут! – уверенно заявил Ваня.

– Какая непосредственность! – восхитился Велимир. – А скажите, Михаил Иннокентьевич, какое ваше отношение к новому искусству?

– Положительное! В новом обществе и искусство должно быть новым!

Гости принялись взахлёб обсуждать новое искусство. К Ване все потеряли интерес. За столом возобновилось веселье, беседа стала более оживлённая, подвыпившие гости спорили, перебивая друг друга, выкрикивали какие-то стихи, хохотали, то и дело провозглашали тосты и поднимали бокалы. Ваня же то и дело посматривал на Михаила. Ему казалось, что где-то он уже видел этого господина. Но – где? В этом городе у него знакомых нет, а из высших кругов общества – тем более… И, однако, где-то он его видел, где-то… И вдруг Ваню осенило: это же тот самый барин с вокзала, спутник той дамы, у которой украли чемоданчик, и который заявил полицейскому, что в украденном чемоданчике лежали лишь «дамские пустяки». Ваню бросило в жар. Понятно, что этот господин не заметил тогда невзрачного паренька, и уж тем более не мог знать, что его деньги – или деньги его дамы – попали к нему. Но всё же… Какая странная встреча!

В самый разгар веселья вновь резко прозвенел звонок.

– Кто это? – удивилась Лиза. – Мы вроде никого больше не ждём.

А Глафира, пожав плечами, пошла открывать.

До слуха компании донеслись голоса, которые о чём-то спорили. Через несколько минут растерянная Глафира вернулась в сопровождении трёх человек, вид которых заставил присутствующих замолкнуть. Это были – молодой послушник в монашеской рясе, и двое пожилых, бедно одетых крестьян.

– Извините, Юрий Афанасьевич, – стала оправдываться Глаша, – но этот господин утверждает, что он – ваш отец!

– Папа! – воскликнул страшно поражённый Юрий и кинулся к отцу. – Боже мой, папа, что с вами? Что это за наряд?! Агафья, это ты?..

– Ах, Юрий Афанасьевич, как свидеться-то довелось! – запричитала Агафья и прослезилась.

– Сынок, – возбуждённо заговорил Афанасий Матвеевич, а это был он, – горе! Страшное горе! Какие-то революционеры, эсэры, кажется, напали на наше имение, всё сожгли дотла, скотина – частью погорела, частью разбежалась, мы разорены! Разорены! Я спасся только благодаря вот этому молодому человеку! Он мне жизнь спас, сынок! Сам Господь Бог послал мне его… Пришёл он ко мне вечером на ночлег попроситься, да и посоветовал ценные вещи вынести, приодеться попроще и спрятаться к дворовым нашим во флигель. Только так и спасся…

Рассказ отца вызвал всеобщий шок.

– Папа, да что вы такое говорите?! – вскричал Юрий. – Как такое возможно? А вы, молодой человек, ну-ка быстро рассказывайте, как вы прознали про нападение? У вас знакомые, что ли, среди этих мерзавцев имеются?!

– Нет, – просто ответил Илья, спокойно глядя на трясущегося от гнева и отчаяния Юрия.

– Ах, Юра, – укорил его отец, – да какая разница, откуда прознал… Я ему жизнью обязан!

– Ладно, это мы разберёмся… Вот! – он гневно обернулся к Михаилу. – Ваша работа, господа либералы! Вот и до нас эта волна докатилась. И до вас докатится. Сами же в том огне, который раздуваете, гореть будете!

Потрясённый Михаил не нашёлся, что ответить. А Юрий вновь засуетился вокруг отца.

– Папа, вы голодны? Откушайте! Прошу! Глафира Яковлевна, помогите отцу раздеться! Прибор ему и бокал!

Глафира помогла старику раздеться, а также приняла ветхий полушубок Агафьи и подрясник Ильи, убежала в прихожую, оттуда – в кухню. Гости тем временем подвинулись, дав места отцу хозяина и его спутникам. Афанасий Матвеевич опустил голову – тяжкие думы одолевали его. Агафья же любопытным взглядом обвела комнату и, увидев эротические фотографии на стенах, брезгливо скривилась:

– Тьфу, стыд-то какой! Господи, прости…