Апокалипсис в шляпе заместо кролика. Книга вторая

И только Константин так подумал, как со стороны высокого человека звучит обращение к сопроводившему Константина человеку: «Дмитрий, ты свободен», и Константина слегка ошарашивает такая именная близость между им выдуманным Митричем и этим Дмитрием, Митричем в будущем, если он этого именования для себя от своих беззубых дружбанов заслужит.

Но сейчас речь идёт не о нём, хотя Константину это было бы небезынтересно знать, а высокий человек даёт понять Константину, что он его ждёт в кабинете, разворачивается и проходит во внутрь него. Константин подождал, когда высокий человек войдёт в кабинет, после чего посмотрел на стоящего около дверей человека, опекающего высокого человека и, не увидев в нём желания преграждать ему путь, зашёл вслед за высоким человеком. Ну а там его уже ждёт мягкий стул через стол, за которым поместился высокий человек.

Константин занимает собой всю мягкость этого даже не стула, а полу кресла и было собрался закинуть ногу на ногу, чтобы придать себе веса на этих переговорах, как со стороны высокого человека звучит к нему вопрос. – Как спали?

Константину несколько удивительно слышать это вмешательство в свою личную жизнь, – какое твоё, собачье дело, как я и с кем спал! – но он виду не показывает, что заинтригован таким вопросом высокого человека. Может это такой у высоких людей культурный код, интересоваться о том, о чём у простых людей не принято спрашивать. Ведь им-то недоступен любого рода сон, это проклятие, данное всем высоким людям: они лишь тогда смогут сомкнуть свои глаза, когда на земле наступит всеобщее счастье. А пока всего этого не наступило, даже не думай спать. Ну а то, что они по утру так всегда заспанно выглядят, то это не их заспанность, а наоборот, последствия их бессонницы.

– Хорошо спалось. – Говорит Константин и сразу же нарывается на недовольство высокого человека, явно завистливого в край человека, раз он, имея всё на свете, не может не позавидовать такой мелочи, хорошему сну другого человека, или хотя бы не делать вид, что ему так невыносимо слышать от простого человека, что тому хорошо спится. – А вот мне, почти самому могущественному человеку, так не спится. – Примерно так можно было расценить недовольное выражение лица высокого человека.

Правда, высокому человеку нет равных в деле охмурения человека, и он найдёт выход из любого сложного для себя положения. Вот и сейчас он, не желая признавать всплывшую на его лице и всё на глазах Константина очевидность своей зависти, так ловко всё это извратил, что к нему формально и не придерёшься. – Я, – говорит этот хитроумный высокий человек, считающий, раз у него на счетах денег без счёта, то он только врать и имеет право, и при этом ему все обязаны верить на слово, – предполагал, что если человек относится к порученному ему делу ответственно, то ему всегда сложно уснуть.

А вот Константина неожиданно всё достало и надоело без затратно для этого высокого человека перед ним пресмыкаться. Ты вначале определись со степенью в твою сторону вложений, заинтересуй ими, а как только всё это оформится в договор на паритетных началах, то требуй от своего контрагента своей понимаемости. Так что ответ Константина высокому человеку был со своим скрытым подтекстом.

– А вас не посетила такая мысль, что уверенному в своих силах и профессионализме человеку, незачем себя так мучить. – Демонстративно закинув ногу на ногу и, откинувшись на спинку стула, дерзко заявил Константин. А высокий человек при виде всей этой демонстративности поведения Константина, таким образом отстаивающего свою независимую точку сидения, с долей растерянности посмотрел себе в ноги («Эх, жаль, а самому ногу на ногу и не забросить! – усмехнулся Константин, глядя на эту осмотрительность себя высокого человека») и, подняв голову, с растерянной улыбкой проговорил. – Вы правы, об этом я и не подумал. – Здесь высокий человек поднимается из-за стола и, выйдя на свободное место рядом с ним, пускается в рассуждения.

– Это, наверное, виной всему мой устоявшийся образ мышления, со своим взглядом на людей и на их поступки. Разучился я позитивно мыслить и в людях хорошее видеть. Обязательно какую-нибудь, даже самую ничтожную, пакостную черту в них подчеркну, усилю её до небес и с нею для себя олицетворю встреченного мной человека. – Высокий человек, в задумчивости глядя куда-то сквозь Константина, замолкает.

А вот Константину до своей несдержанности становится интересно, на что сейчас уставился в нём высокий человек и не дай боже, что он там в нём для себя пакостного подчёркивает. И Константин, явно опасаясь быть записанным высоким человеком в хамы, – «Ну и хамло я встретил в этом, вроде с виду приличном человеке, – начнёт распыляться у зеркала этот высокий человек, – я ему слово, а он мне десять в ответ», – нейтрально интересуется у высокого человека. – И на что вы уставились? – вопрошает Константин.