Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила

С самого утра к своим святыням начинают стекаться мусульмане. На головах у мужчин – белые вязаные шапочки, на плече лежит свернутый в трубочку молитвенный коврик. Выражение их лиц мне было понятно без переводчика: одно неправильное движение и кто-то здесь сейчас огребет. К двум дня мусульмане запрудили все улицы Старого города. Охранявшие перекрестки израильские солдаты были похожи на эсэсовцев. Они нервничали, без конца что-то говорили в рации и не снимали побелевших пальцев со спусковых крючков своих автоматов.

Вечером к Стене плача потянулись, наоборот, иудеи: толстые люди на тонких ногах. Они носили меховые шапки, широкополые шляпы, черные шелковые халаты или полосатые серые, белые гольфы, темные брюки – в общем, выглядели роскошно. Некоторых из них я, подойдя поближе к Стене, сфотографировал на свой мобильный телефон. Фотографии получились что надо. Я убрал телефон в карман, поднял глаза и обнаружил, что повсюду развешаны предупреждения: «Фотографировать в шаббат запрещено раввинатом».

А днем между мусульманами и иудеями успело втиснуться еще одно, совсем незаметное событие: монахи из ордена францисканцев провели крестный путь. И это событие – последнее, о чем я хотел бы рассказать вам в этой книге.

5

Я пришел чуть пораньше, сел на каменное ограждение, стал ждать. Начало было назначено на три, было жарко. Сам маршрут называется Via Dolorosa, «Слезная дорога»: это тот самый путь, которым когда-то приговоренный к казни Христос шел на Голгофу.

Первая остановка Via Dolorosa находится во дворе обычной иерусалимской школы. Сейчас это место вообще ничем не примечательно. А когда-то здесь располагалась резиденция Понтия Пилата.

(Утренний крик петуха означает радость: Бог подарил миру еще один день. Но в то утро он означал лишь предательство. Начало еще более темной ночи.

Тебя связали, отвели к незнакомому римлянину и решили, что сегодня Ты умрешь. Было шесть часов утра. Во дворце Пилата было прохладно. У людей вокруг были помятые со сна лица. Негромким голосом Пилат зачитал равнодушный приговор: смерть!

Ты родился. Ты рос. Ты сам, своими ногами, пришел в этот город. Здесь ты и умрешь, мой Господь. Эти невыспавшиеся люди будут жить дальше, а Ты – нет.)

Постепенно дворик заполнялся: протестанты из Мичигана, вежливые корейские монашки в странных платках, паломники из Танзании, целая группа поляков. Потом наконец пришли монахи. Их было трое, вроде бы итальянцы.

Францисканцы ходят по этому маршруту уже семьсот лет. Раньше тот, кто проделывал этот путь, получал от церкви индульгенцию – отпущение загробного наказания за все совершенные грехи. Старший из монахов сказал какие-то вступительные слова и предупредил, чтобы мы не обращали внимания, когда на улице нас специально будут толкать локтями.

После этого францисканцы запели молитву и мы пошли.

(У самого выхода из дворца Пилата стояла Твоя мать. Ночью кто-то из близких прибежал и задыхаясь все повторял: Иисус арестован! Они схватили Его! И с самого утра мать прибежала ко дворцу наместника. Потому что боялась не успеть. Потому что хотела хотя бы попрощаться.

Она родила Тебя. И тело было у вас будто одно на двоих. Теперь это тело болело. У Тебя ведь не было земного Отца, мой Господь. Твое тело – оно ведь целиком от нее. Наверное, внешне Ты был очень похож на мать. Тебе уже исполнилось тридцать, значит, ей было около пятидесяти. На тесной улочке старого Иерусалима вы встретились. У вас были одинаковые глаза и губы. Только Твои губы были разбиты, а ее дрожали от горя.)

Идти предстояло через мусульманский квартал. Местные жители давно привыкли и не обращали на нас внимания. Только веселая молодежь дразнила монахов да дети, смеясь, иногда кидали в нас небольшие камешки.