Апокалипсис XX века

Сталин создал собственный архитектурный стиль и воплотил его во множестве городов необъятной Страны-Континента. Созданное им стоит до сих пор и продержится наверняка еще века.

А Гитлер-Балаболкин вроде и хотел перестроить Берлин, но как-то все времени не хватало. Он был слишком занят — нервно повизгивая, мчался навстречу собственной гибели. Гитлеру объясняли, что нельзя вести войну на два фронта, что осенью 1941-го надо заключать мир со Сталиным, что…впрочем, чего только ему не объясняли и чего только он не желал слушать.

Гитлеру тысячу раз говорили, что покорить Россию можно только освобождая ее от Сталина, создавая русское национальное правительство, давая создать свои государства украинцам и другим народам СССР. Гитлер не слушал — он болтал. И в конце концов Адик Балаболкин то ли сожрал крысиного яду посреди своей рушащейся, гибнущей столицы, то ли в последний момент бежал в Южную Америку и там доживал, делая пластическую операцию за пластической операцией, нервно вздрагивая при виде всякого незнакомого человека, особенно в полицейской форме.

Хоть убейте — ничего общего со Сталиным, но очень много общего с Троцким.

КОММУНИСТЫ РАЗНЫХ ЭПОХ

Российский ученый В. Гуляев как-то написал, что представить себе встречу Кортеса и Монтесумы невозможно, как невозможно представить себе встречу Ивана Грозного с Гильгамешем. Действительно — закованный в латы человек XVI века на коне и с ружьем — и полуголый дикарь раннего бронзового века в одеянии из перьев.

Но точно так же Сталин и Гитлер — люди разных этапов развития утопического социализма. Люди разных эпох. Их встреча — это встреча Берии с Шарлем Фурье или маршала Мерецкова с Сен-Симоном.

Сен-Симон-Балаболкин будет часами трепаться про силы науки, поклонение Кислороду и Механике, про «научно-промышленное государство…». Шарль Фурье-Балаболкин понесет про лимонад вместо соленой воды и про глаза на кончиках хвостов.

Сталин внимательно выслушает утопистов… если у него будет время. Он выколотит трубку… подумает… И балаболкины даже не поймут, почему вдруг очутились в очень неуютном подвале, в окружении грубых и невежливых людей. Не поймут так же, как Монтесума не понял, что такое огнестрельное оружие и конница.

Часть V Кто с кем будет делить мир? (1938–1941)

— Да ведь это же не социализм! Это маоизм!

— А маоизм — это и есть социализм.

— Нет! Только у нас правильный социализм!

Из разговоров 1970-х годов

Глава 1 «Трехполярный мир»

Европа представляет собой кипящий котел международной ненависти.

Д. Ллойд-Джордж

ОПРЕДЕЛИЛИСЬ УЧАСТНИКИ ПРОЕКТОВ

После Великой депрессии, сталинского переворота, начала войны в Азии и прихода к власти Гитлера окончательно сформировался Мир государств — носителей разных проектов. Все четыре представлены в полной красе!

Либеральный проект в континентальной Европе представлен в основном Францией, и притом Франция — не самый яркий представитель либерального лагеря. Лидируют в нем англосаксы, во главе с США. Франция — так, на запятках, откровенно второстепенный член всех союзов либеральных государств.

Впрочем, такой парадокс: либеральные государства между собой почти не договариваются. Видимо, понимают друг друга с полуслова.

Германия выращивает причудливый цветок национального социализма.

СССР выращивает не менее причудливый и еще более кровавый цветок интернационального социализма.

Все это — на основном фоне фашистских и вождистских государств большей части Европы. Фашизм и вождизм наиболее типичны в это десятилетие — еще более, чем в предыдущее.

Все государства Европы считают, что именно их проект должен быть проектом всей Европы и тем самым — основным проектом жизненного устройства всего Мира.

Складываются четыре основных политических центра. Два из них находятся в Европе: национал-социализм и фашизм, для которого он становится лидером. Либерализм — скорее неевропейское явление, представленное в Европе, как на своей периферии и подчиненное (в Европе) неевропейскому центру. Коммунизм господствует только на территории СССР и тоже имеет в Европе свою агентуру.

ПОДГОТОВКА К НОВОЙ ВОЙНЕ

После Первой мировой войны изначально господствует странное на первый взгляд ощущение незавершенности, незаконченности результатов войны. Все участники событий были недовольны и врагами, и союзниками, и самими собой. Уже в 1920-е все государства разрабатывают планы мобилизации, принимают законы на случай войны.