Апокалипсис XX века

Фактически надо говорить о Гражданской войне 1931–1939 годов. Первый этап Гражданской войны, как везде, прошел без локализации враждующих сил, без создания ими своих государств. 27 июня собрались Учредительные кортесы, 9 декабря они приняли новую, республиканскую Конституцию.

Обещали они много, но ни аграрной реформы, ни нового рабочего законодательства, ни подъема экономики как-то не намечалось. Шла ожесточенная борьба партий, в ходе которой то социалистов выводили из парламента, то республиканцы дробились на мелкие группки, и никто уже не мог толком понять, кто за что выступает, у кого какая платформа и что вообще происходит.

А страна постепенно распадалась, впадала во все большую анархию.

Во многих местах начались спонтанные убийства помещиков, вообще богатых людей, насильственный захват чужой земли и чужого имущества. Но это еще можно объяснить. Как и в Российской империи 1918-го, многое в действиях красных в Испании 1931–1933 гг. вообще недоступно ни пониманию, ни разуму.

Когда крестьяне захватывают землю — это можно если не оправдать, то по-человечески понять, и помещики в этой истории тоже не правы. Когда голодные люди захватывают магазины и склады — это предосудительно, но объяснимо. Богатые и сытые тоже виноваты — они не приняли меры к тому, чтобы накормить голодных сограждан. Все имеют право и возможность накормить своих детей.

Когда толпа вламывается в Церковь и распинает на амвоне священника — «У нас теперь нет Бога!» — это уже трудно объяснить.

Когда люди убивают мать трехлетнего ребенка, со смехом отрывают охрипшего от крика, обезумевшего малыша от ее юбки и топят его в пруду, закидывая камнями, — это понять еще сложнее.

Когда огромная толпа скандирует на площади: «Свобода! Свобода!», а потом разрывает на части того, кто не хочет орать вместе с остальным сбродом, — начинают разжижаться мозги, утрачивается понимание — что же вообще здесь происходит?

Испания оказалась охвачена всеми этими явлениями. Множество людей в ней за считаные месяцы и годы вдруг начали убивать, грабить, насиловать, пытать и изгонять из домов друг друга. Тогда не было еще фильмов ужасов, но, пожалуй, происходящее проще всего описать именно как такой фильм — когда часть жителей страны вдруг превращается в чудовищ, и эти чудовища набрасываются на остальных. Но в фильмах хорошо — там видно, кто становится чудовищем, а кто нет. Сразу видно, кто будет помогать чудовищам — такой тщедушный, хилый, с лживыми глазенками подонка… Ясно и кто будет героем — с такой «волевой» челюстью, благородными чертами лица и морозно-голубыми глазами… В реальной жизни распознать мутантов — несравненно сложнее.

С 1932-го в Испании «мутанты» бегали буквально полчищами, и Испания, спотыкаясь, брела к собственной погибели.

Стремительно оформлялись два враждующих лагеря, один из которых называл себя республиканцами и либералами. При том, что либералы оставались самыми страшными врагами свободы и самоопределения человека.

Республиканцы и либералы стремительно становились или замещались коммунистами, анархистами, троцкистами, анархо-синдикалистами. По науке это называется «радикализация общественного сознания».

На практике все эти разделения обозначали лишь незначительные различия в рамках основного и главного, что объединяло этих людей: все они хотели отказаться от всей предшествующей испанской истории; разрушить свое общество и государство, а потом построить новое, на основании того, что придумали теоретики. Они могли верить разным теоретикам и по-разному представляли, что именно надо строить, что именно важней всего разрушить и кого надо убить в первую очередь. В спорах из-за того, чьи теоретики правильнее, а убеждения революционнее, они убивали и друг друга.

Подавление восстания генерала Санхурро 10 октября 1932 года еще объяснимо — реакционер и монархист.

Когда в состав правительства ввели 4 «клерикалов» и «реакционеров» (правых социал-демократов), 4–5 октября 1934 года началась организованная коммунистами всеобщая забастовка. 6–9 октября в нескольких городах шли уличные бои. Страшнее всего было в Астурии — тут «в борьбе с реакцией» объединились коммунисты, анархисты и социалисты, которые создали альтернативные органы управления и сумели вооружить 20-тысячную армию. Только силами марокканских частей и иностранного легиона удалось к 20 октября подавить восстание. Погибло более полутора тысяч человек. Если учесть, что у власти стоят социалисты, история эта особенно странная.