Апокалипсис завтра (СИ)

Дэни открыла какую-то дверь, и ее смыл поток воды. Она пыталась выплыть на поверхность, но ее все дальше засасывало на дно. Дэни снова и снова работала руками и ногами, но это ничуть не помогало. Воздух заканчивался, а она боялась вдохнуть воду. Запаниковав, Дэни случайно выдохнула те крохи воздуха, которые у нее остались, и весь мир поглотила тьма.

Дэни вдруг резко села, тяжело и глубоко дыша. Лишь спустя несколько секунд она осознала, что находится в комнате старушки и что этой ночью сбежала от Фиррор.

«Руп».

Тихо поднявшись, она бесшумно вышла из комнаты миссис Крейг, не желая тревожить ее сон, и подошла к двери, ведущей в небольшую спальню Руперта. Недолго постояв в нерешительности, Дэни поджала губы и толкнула ее. Внутри оказалось темно, лишь слабые предрассветные лучи скользили по полу недалеко от окна. Осторожно задернув тяжелые занавески, она подошла к кровати Руперта.

Парень лежал на спине, а его грудь размеренно вздымалась. Посчитав, что в этом нет ничего предосудительного, Дэни аккуратно пристроилась рядом и накрыла своей ладонью его пальцы на простыне. Стало так спокойно. Словно она была именно там, где и должна быть.

Прикрыв глаза, Дэни, наконец, уснула без сновидений.

ГЛАВА 21

Руперта окружали неясные размытые образы, сдавленные крики и стоны. Кто-то ругался, где-то смеялись. Он знал, что потешаются над ним, но не мог ничего разглядеть. Все было так расплывчато и серо, будто Руп находился в старом немом фильме.

Руперт пытался крутить головой, искать выход и, внутреннее сотрясаясь от острого чувства опасности, медленно продвигался вперед. Вот только где он находился? Взгляд, наконец, сфокусировался на тускло сверкнувшем металле. Острый край ножа был заточен лучше, чем скальпели. Парень сжался в комок, предвосхищая боль. Мелкая точка расплывчатого образа расширилась, превращаясь в пучок режущей боли. Его обожгло, раны тянуло, а кровь не останавливалась. Банни рассмеялась и начала напевать свою песенку. Руперт не мог пошевелиться, с ужасом вдруг осознав, что лежит на операционном столе, с туго стянутыми кожаными ремнями на руках и ногах, один более толстый удерживал его голову. Свет лампы над ним резал глаза.

– Печень или поджелудочная? – донесся вкрадчивый голос Лероя.

– Я хочу вот это, – нож в руках японки уперся ему под ребро у самой груди.

– Но он же умрет, – поцокал Лерой, – нехорошо.

– Я ему не дам, – было слышно, как глотает слюни тварь с азиатским разрезом глаз. – Немного крови, господин, и он сможет все наблюдать до самой последней секунды.

Нож надавили сильнее. Руперт дернулся, но на него никто не обратил внимания. Еще сильнее, и по коже стекла первая капля крови.

– Тогда сначала вскрой ему грудную клетку, а то намучаешься еще.

Руперт вскрикнул и раскрыл глаза, тяжело дыша. Снова этот сон. Почему? Почему всегда одно и то же? Пытаясь сконцентрироваться, чувствуя, как сильно колотится его сердце в груди, он долго смотрел в потолок. Но тот был незнакомым. Светлым. У Фиррор они темные, стены давящие, а освещение скудное. Он попытался возобладать над чувствами и собственным сбитым дыханием, но выходило очень плохо. Руп медленно сел на кровати, до боли сдавливая виски руками, впиваясь ногтями в кожу.

Боль.

– Жив, – едва выдохнул он.

Все верно. Банни была права – чувство боли, это то единственное, что поможет тебе понять: ты еще в сознании и не откинул коньки.