Апокалиптическая фантастика

Эта старая запись разбудила воспоминания. Мне вдруг снова шесть лет, я сижу между родителями, которые слушают выступление президента. Я не понимал большей части его слов и не улавливал даже малой части сказанного. Но мать и плакала, и одновременно страстно молилась, отец рыдал, как никогда прежде, а я сидел, положив руки на колени, и не сводил глаз с подарков, обернутых в яркую цветную бумагу.

— Когда это закончится? — нетерпеливо спросил я. — Когда можно будет открыть подарки?

— Так откуда вы приехали? — спросил гостей мальчишеский голос, дерзкий и нетерпеливый.

— Вы с юга, если я не ошибся в вашем акценте? — добавил старый Феррис.

Взгляд бабули перескакивал с одного лица на другое. Люди подступали к ней все ближе, некоторые подбегали, все переговаривались, и старуха начала паниковать. Слегка ахнув, она начала поворачиваться, пока не обнаружила внучку, стоящую возле меня.

— Я здесь, — сказала Мэй.

Бабуля открыла рот, пытаясь вспомнить ее имя.

Девушка снова назвала себя и взяла бабушку за пухлую руку, после чего сообщила нам:

— Мы из Флориды.

Для малышни это слово прозвучало выдуманным. Бессмысленным.

— Так я и думал, — кивнул старый Феррис.

Я мысленно представил полузабытую карту. На краю континента оранжевая нога высовывалась в бледный океан.

— И как там наш Солнечный Штат? — осведомился Феррис.

— Мокрый, — заявил новый голос.

Все взгляды переместились. Даже Мэй повернулась, удивленная не менее остальных видом своего гороподобного братца, закупорившего выход из трейлера.

Кажется, он сказал что-то смешное.

— Флорида наполовину утонула, — предупредил Уинстон, с восторгом на круглом лице и скаля в ухмылке крупные зубы. — Перебирайтесь туда жить, и будете рады на шаг опережать океан.

— Неправда, — возразил его отец. — Может, Атлантика и стала на пару футов глубже, но земли там еще достаточно.

Дети начали спрашивать о Флориде, но большинство их родителей моложе меня и еще более невежественны. Поднялись руки, указывая в противоположные стороны. Кто-то упомянул аллигаторов — еще одно слово, почти ничего не значащее для собравшихся. Затем Мясник Джек наконец-то задал самый важный вопрос:

— Но что же вас, люди добрые, заставило проделать такой путь сюда?

— Моя бабушка, — призналась девушка, ткнув в бабулину руку. — Она захотела еще раз увидеть свой прежний дом.

Бабуля выслушала ее, поразмышляла секунду над сказанным и слегка кивнула.

— Так откуда она родом? — спросил Джек, как будто не поверил собственным ушам.

— Из Спасения, — подтвердила Мэй.

— И я тоже, — вставил ее отец. — Когда я был мальчишкой, мы с мамой жили вон там.

И он указал на дом мэра. Некоторые взглянули на него, но большинство не могли оторвать глаз от этих нежданных и поразительных незнакомцев.

Я снова приблизился к Мэй. Она улыбнулась совершенно без девичьей застенчивости.

— Холодно сегодня, — заметила она.

— Худшая зима за сорок лет, — вставил Джек.

— Вам уже доводилось бывать на морозе? — спросил я.

— Только последние две недели, — рассмеялась она.

— А когда вы уехали из дома? — Мне хотелось это знать.

— Прошлым летом, — сообщил ее отец.

— Во Флориде стало холоднее, чем обычно, — сказала Мэй. — У нас есть коротковолновая рация, и иногда мы разговариваем с друзьями. Было несколько ночей, когда термометр падал ниже шестидесяти[82].

— Может быть, это хороший признак, — сказал Джек, и в его глазах блеснула надежда. — Климат постепенно становится холоднее.

Уинстон громко и несогласно рассмеялся:

— Да ничего подобного. В прошлом году проснулась парочка вулканов. В Индонезии и Колумбии. И сейчас две тучи пепла висят в атмосфере, так что еще год или два будет холодно.

Мэй и ее отец обменялись быстрыми напряженными взглядами.

— Столько воды, — сказал я Мэй. — Всю жизнь хотел увидеть океан.

Но Уинстон не любил невежества, а также терпеть не мог, чтобы у кого-то оставались мечты.

— Вы уж поверьте, Атлантику вам видеть не захочется. Этот океан горячий, кислотный и наполовину мертвый. Рифов больше нет, моллюсков и лангустов с креветками тоже. Но только не медуз. Эти сволочи отлично себя чувствуют.

Я понял, что не знаю точно, кто такие медузы.

— Гольфстрим все еще течет, — продолжил он. — Может, и не в том объеме, в каком следует. Но океаны, по крайней мере, еще не задохнулись.

Мэй нахмурилась, но продолжала смотреть на меня.

— Море прекрасно, — возразила она. — В нем много рыбы и даже есть киты.

— Ага, несколько штук, — поддакнул братец.

— Значит, летом, — повторил я. — Долго же вы ехали.

— И даже не знали, сумеем ли доехать, — жизнерадостно сообщила она. — Папа с друзьями смастерили этот грузовик. Поставили отличные шины и специальную подвеску, а мотор работает почти на чем угодно. Но мостам нынче доверять нельзя. И даже если встретишь людей, нет гарантии, что добудешь у них горючего.

— Люди вам просто так давали спирт? — скептически вопросил Феррис.

— Мы его меняли на что-нибудь, — пояснила она. — Обменивали на новости и вещи из других мест. Когда мы выехали, у нас на крыше были фрукты и запас вяленой рыбы, а все кладовочки в трейлере полны какими-нибудь маленькими сокровищами.