Апокалиптический реализм. Научная фантастика Аркадия и Бориса Стругацких

Синтез Разумов… приводит к уменьшению страданий до минимума и к увеличению радости до максимума. Понятие «дом» расширяется до масштабов Вселенной. (Наверное, именно поэтому возникло в обиходе это безответственное и поверхностное понятие – Странники.) Возникает новый метаболизм, и, как следствие его, жизнь и здоровье становятся практически вечными. Возраст индивида становится сравнимым с возрастом космических объектов – при полном отсутствии накопления психической усталости. Индивид Монокосма не нуждается в творцах. Он сам себе и творец, и потребитель культуры.

Каждый новый индивид возникает как произведение синкретического искусства: его творят и физиологи, и генетики, и инженеры, и психологи, эстетики, педагоги и философы Монокосма [Стругацкие 2000–2003, 8: 541].

Тезис Бромберга, с его бюрократическим определением Царствия Небесного («уменьшение страданий до минимума») и научным объяснением того, как человек становится ангелом («новый метаболизм»), не просто научно-фантастическая ирония. Рассуждение о «синтезе Разумов» перекликается по форме и содержанию с «синтезом двух разумов», который предложил философ Федоров. Более подробно влияние Федорова на творчество Стругацких будет рассматриваться в четвертой главе.

Тайная вечеря

Аллюзий на Тайную вечерю совсем немного – их можно было бы посчитать случайными деталями без префигуративного значения, если бы они не относились именно к поворотному моменту жизненного пути Тойво. Контекст, в котором они возникают, намного важнее частотности. Непосредственно предшествует Тайной вечере приведенный обмен репликами между Тойво и Гришей – самое явное сравнение Тойво с фигурой Христа. Некоторые подробности этого диалога подчеркивают глубокое одиночество Тойво и предвещают его полное отдаление от рода человеческого.

Непосредственно перед сценой Тайной вечери, единственной домашней сценой романа, жена Тойво рассказывает о проблемах в кулинарном институте, где она работает. Она жалуется, что закваска (для хлеба), которую они доставляют с Пандоры, взбунтовалась и стала горькой – и это поставило под угрозу дальнейшее производство «прославленных на всю планету» пирожков на опарном тесте. Ее тирада – хороший пример многослойности текста. За штампами, характерными для научной фантастики (синтезированная еда, межпланетная доставка), читатель отчетливо слышит разговорные интонации своей современницы – расстроенной работающей советской женщины. В контексте Тайной вечери аллюзия на перебродившее тесто кажется намеком на кощунственную шутку.

Сцене придает апокалиптическое значение зловещий, чересчур драматичный закат: «Они поужинали в комнате, багровой от заката» [Стругацкие 2000–2003,8:624]. Эта «Тайная вечеря» – последний ужин Тойво с его женой Асей. Потом она на три месяца уезжает в командировку, а к ее возвращению уже случится «предательство» (о котором ниже). Библейские образы в этой сцене относятся не к иконографической Тайной вечере – Христос в окружении 12 учеников сидит за столом, – а к истории Марфы и Марии из Евангелия от Луки (10:38–42). Образ Марии, сидящей у ног Христа и слушающей Его наставления, пока Марфа заботится об угощении, несколько изменен: Тойво расположился у ног Аси и произносит свою «речь» об относительности добра и зла. Пока Тойво не заканчивает говорить, Ася не приносит ужин. Затем, когда они едят, в комнату влетает красивая бабочка. Они решают назвать ее Марфой. Схема, прообразом которой является библейский мотив, сложилась.

Христос предан

«Людены» – это группа избранных, совершивших качественный эволюционный скачок, обогнав в своем развитии все остальное человечество. Так называемая третья импульсная система делает люденов более совершенными на психологическом, физиологическом и интеллектуальном уровне, чем обычные Homo sapiens. Третья импульсная система, до поры до времени неактивная, неожиданно раскрывающая сущность Тойво как людена, оказывается в буквальном смысле крестом (заглавной латинской буквой Т), который он несет: