Апокриф

– Видите ли, Ансельм! Касающееся вас распоряжение подписано еще несколько дней назад. На нем не хватает только номера и даты. Это естественно, поскольку необходимо ваше согласие. В конце концов, насильно мы в «солдаты» (а штатный сотрудник это, согласитесь, солдат) никого не «забриваем». Тем более, что поступление в «солдаты» (уж извините, для полной ясности я буду использовать этот термин) налагает на вас определенные обязательства и совершенно иную ответственность в случае их нарушения. Вы меня понимаете?

Тиоракис кивнул. Он действительно это понимал. Хорошо понимал. Время подумать на эту тему в прошлом было достаточно.

– Так вот, – продолжал Стаарз, – все будет зависеть от вашего «да» или «нет», сказанного сегодня. Если «да», – то вы полностью в нашей команде и в нашем распоряжении, потому как – присяга и все такое. Причем как всегда у нас никаких формальностей. Расписки-подписки, целование знамени с колена… ничего этого не будет. Но ваше «да», просто сказанное мне, – равнозначно тому, как если бы все это имело место. Оправдания, вроде того: там нет моей подписи – не пройдут… Их, собственно, негде и некому будет предъявлять. Вы меня понимаете?

Тиоракис вновь кивнул. На это тему он тоже много думал.

– А если – «нет»? – все-таки посчитал необходимым спросить он, хотя внутренне уже принял решение.

– В этом случае, – раздумчиво отвечал Стаарз, глядя куда-то над головой Тиоракиса и делая большие паузы между фразами, – мы, скорее всего, удовлетворимся достигнутыми вами результатами. Несомненно, воспользуемся ими. А вас постараемся максимально осторожно вывести из этой игры. Видимо, сохраним с вами самые добрые отношения. При наличии вашего желания будем и дальше использовать вас в том качестве, в котором вы себя так хорошо зарекомендовали. Но, настоящей фигурой вы никогда не станете. Сами понимаете, не тот спрос, не та мера доверия… ну, и не то место в системе, разумеется…

* * *

И вот, как теперь ему, солдату, быть?

Что делать солдату в подобной ситуации – понятно. Это они со Стаарзом тоже обговаривали. Точнее, Стаарз его четко проинструктировал: выполнять любые («Абсолютно любые – вы понимаете, Ансельм?») задания руководства ФОБ, даже в том случае, если это может повлечь человеческие жертвы. Если по какой-то причине нельзя проинформировать о задании контору, все равно – выполнять. Исключений, которые допускают в такой ситуации самостоятельные действия и самораскрытие, только два: реальная угроза теракта на ядерном объекте и реальная угроза совершения акции с использованием мощного химического или бактериологического оружия.

– Но, это так, Ансельм! – успокаивающе добавил Стаарз. – Это чисто гипотетически. На это у них силенок пока нет. А если вы хорошо поработаете, то никогда и не будет!

Успокоил!

А вот как все-таки быть ? Как быть с самим собой? Когда завтра, возможно… Да что там – возможно! Наверняка!..Придется убить своих?

Такой вопрос он тоже задавал Стаарзу…

– Ансельм, ваш отец воевал, насколько мне известно?

– Да.

– Он вам ничего не рассказывал о ситуациях, когда приходится стрелять по своим?

– Это, когда огонь на себя вызывают?

– Нет! По своим – в смысле по согражданам, по мирному населению…

– По ошибке, что ли?

– Нет, не по ошибке. Специально. В силу военной необходимости.

– Нет, ничего подобного он мне не рассказывал.

– Ну, правильно, об этом не любят рассказывать. Это всегда есть и всегда за кадром.

– Не понимаю!