Апокриф от соседа

Голосовский Сергей Апокриф от соседа

Многие скажут мне в тот день: “Господи! Господи! не от твоего ли имени мы пророчествовали? И не твоим ли именем бесов изгоняли? и не твоим ли именем многие чудеса творили?” И тогда объявлю им: “Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие.”

Евангелие от Матфея 7, 22-23

В начале мира было слово Бога,

И до начала не было начал,

И мира не было, и не было ни слога,

Ни буквы даже, и Господь молчал.

О как же мы несчастны и убоги!

В нелепых, злых, уродливых мирах

Сгорают нами же придуманные боги

На нами же разложенных кострах.

Ни хлеб испечь, ни отварить коренья;

Сырая падаль - тошнотворный пир! -

Лишь для того горят последние поленья,

Чтоб стал золой солгавший нам кумир.

Мы вновь отринем мудрые вериги,

Мы не падем перед Всевышним ниц.

И нам не обрести в скрижалях вечной книги

Почетный плен пергаментных страниц.

В который раз незрячий рай увидел,

Где ждет несчастных адских врат капкан,

Опять возносится над вечным храмом идол

И в жертву крови жаждет истукан!

В конце концов, как тягостное бремя,

Он скинет прочь материи клубок.

Замолкнет снова он и остановит время,

Единый наш, наш одинокий Бог!

***

Прошло ровно десять лет со дня трагической гибели Алексея Матвеевича Феофанова, и настало время мне выполнить его последнюю волю. Обстоятельства его смерти были странными и почти мистическими. Мы были просто соседями. Два одиноких, старых, можно сказать, человека, мы жили в большой запущенной квартире неподалеку от Савеловского вокзала в Москве.

Алексей Матвеевич был там старожилом, получив свою комнату еще в середине пятидесятых, а я в восемьдесят третьем году поменялся из подмосковных Химок, где у меня была своя однокомнатная квартира на пятом этаже хрущевского дома. Но с моими больными ногами мне стало тяжело и подниматься на пятый этаж без лифта, и ездить по полтора часа на работу в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта, в котором я долгие годы преподавал теоретическуюмеханику.

Мы с Алексеем Матвеевичем были нетипичными соседями. Мы не только не подсыпали друг другу в кастрюли соль, но частенько попивали вдвоем чаек на кухне, с удовольствием общаясь между собой, а порой и засиживаясь до глубокой ночи. Нам было хорошо и спокойно вдвоем. Еще две комнаты в нашей квартире практически всегда пустовали, они были опечатаны домоуправлением, как аварийные, а весь дом грозились из года в год поставить на капитальный ремонт с выселением. Как Алексей Матвеевич, так и я очень боялись этого: такое выселение означало бы для нас переезд в какую-нибудь новостройку на окраине Москвы. Даже сами названия районов - Братеево, Жулебино, Бибирево - вызывали у нас решительное неприятие.

Оба мы с соседом работали близко от дома - я, как уже было сказано выше в МИИТе, а он - в издательстве “Молодая Гвардия” на Сущевской улице. Мы уже строили планы, как будем менять свое будущее жилье назад на район Новослободской и снова попытаемся поселиться вместе.

Но судьба нас хранила, и власти так и не нашли денег на ремонт и переселение. Только четыре года назад какой-то “новый русский” весь в золотых цепях, крестах и перстнях с каменьями приобрел целиком эту коммуналку, а мне, единственному обитателю, купил однокомнатную квартиру в почти что новом доме рядышком, в Тихвинском переулке. И я благодарен судьбе, что закат своей жизни встречаю в тепле и уюте, но… чувство тоски и одиночества не покидает меня с тех пор, как не стало рядом моего соседа и друга.

Как я уже сказал, Алексей Матвеевич был переводчиком. Я даже не могу сказать точно, сколько языков он знал. Однажды, увидев у него на столе Коран, я спросил его, неужели он знает и арабский? Алексей Матвеевич испуганно и удивленно замахал руками:

- Что вы, что вы, конечно, нет. Я же никогда не занимался арабским, на нем я только читаю!

Еще совсем молодым человеком Алексей Матвеевич был переводчиком при иностранных официальных делегациях. В 1937 году он сопровождал в поездке по СССР Лиона Фейхтвангера и присутствовал при его встрече со Сталиным. И очень часто вспоминал фразу, сказанную усатым людоедом писателю: “Вы, евреи, создали бессмертную легенду, легенду об Иуде”. Если мне не изменяет память, Фейхтвангер цитирует эти слова Сталина в своей странной книге “Москва 1937”.