Аполлон

    К непокорённым вершинам.

    Я знаю, что не один такой – сбежавший за мечтой из-под родного крова. Без сомнения оставивший позади самых родных и любимых. Я понял слишком поздно, что нет в этом мире большей ценности, чем семья,и я уже никогда не расскажу об этом отцу. Единственным утешением для меня является улыбка матери, усталая, но теплая и такая же светлая, лучистая, как из моих детских воспоминаний.

   Чтобы распознать, понять состав, вкус и аромат счастья мне пришлось потерять его, растоптать ногами, проехать шипованными шинами, стереть, как забытый сон, заменить на лживые фальшивые ценности, на лицемерных людей и продажный глянцевый мир, порочный, омерзительный, грязный. И, оглядываясь назад, я пытаюсь понять, а был ли во всем случившемся хоть какой-то смысл? Усвоил ли я уроки? Стал ли лучше, поумнел, научился разбираться в людях?

   Наверное,такие как я, эгоисты и упрямцы по своей природе,идут к осознанию прописных истин гораздо дольше, чем остальные. Но даже сейчас я не уверен, что готов меняться, что внутри меня есть место тем светлым мыслям, которые появляются, пока я брожу по старому саду или сижу на крыльце летнего домика, вспоминая, как впервые целовал в нем свою Джульетту. Смотрю на проржавевший гараж, в котором мы с отцом часами ремонтировали древний темно-синий Урал. Черт, как же я обожал эти мгновения, до сих пор помню запах машинного масла и папиных сигарет. Только я и он. И никого больше.

   Я помню, как в конце лета мы всей семьёй собирали яблоки, копали картошку; как крутились на кухне, пoка мама варила варенье и компoты, как с предвкушением ждали Новый год и с нетерпением сдирали оберточную бумагу с одинаковых по размеру коробок. Погружаясь в воспоминания, я, как наяву ощущаю ароматы праздника и мандаринов, вижу елку в заснеженном саду, игрушки, сделанные нашими руками. Удивительно, но внутри подарочных коробок всегда было то, что каждый из нас хотел увидеть. И мы никогда не писали никаких писем Деду Морозу. Родители знали нас лучше, чем мы сами. Такое возможно только в одном случае – если любить и отдавать своим детям все свое сердце, душу и время. Они, по сути, никогда не жили для себя. Только для нас, ради нас… Почему я долгие годы не вспоминал именно эти моменты? Самые ценные, невозвратимые. Я точно не переживу их снова, но могу подарить похожие, счастливые воспоминания своим детям, если они у меня когда-нибудь будут.

   Я не хочу загaдывать вперед и не готов к новой любовной истории. Мне бы разобраться со старой. Хотя и разбираться не с чем. Каролин сделала свой выбор, не удосужившись объясниться. Да она и не должна. Кэрр и так отдала мне слишком много, чтобы я мог предъявлять претензии, чувствовать себя преданным, отвергнутым, уязвлённым. Безусловно, у нее есть причины считать, что я хреновая кандидатура для cемейной жизни,и вполне весомые. Судить ее сложно, я ни разу не дал понять, что хочу чего-то серьезного, что вообще чего-то хочу, кроме секса. Видимо, это все, на чтo я способен – кратковременные разовые отношения. Никто и никогда не хотел от меня большего. Разве что Моник, но и наш семейный фарс закончился попыткой суицида в ванной.

   И я не думаю, что в сложившейся ситуации дело только в девушках, которых я выбираю или которые выбирают меня. Я сам внутренне не готов, не способен отдавать больше, чем обычно, заботиться, хранить верность, думать о чувствах и переживаниях партнёра. Я зациклен на себе. И, наверное, это и есть главная моя ошибка. Желание быть первым, лучшим, единственным. А в итоге…

   Итог вам известен. И он более, чем печален. Я обречен опаздывать и приходить к финишу последним. В сексе это скорее плюс, чем минус, но в жизни…В жизни все иначе и сложнее, чем я мог представить. Нельзя вечно лететь по трассе напėрегонки с ветром, не думая ни о чем, насыщаясь адреналином, ощущая фальшивое чувство свободы и мимолетного счастья.

***

Я вернулся в Лос-Анджелес, как мне показалось, частично обновлённым, заряженным энергией рoдной земли. И первое, что я сделал, когда вошел в квартиру – полил кактус.