Аполлон-13

Лоувелл, сопровождаемый Биллом Кнутсеном и Дареном Ниллэри, был первым в четверке самолетов. Как и обычно в таких упражнениях лидер группы, Дан Клингер, шел четвертым и последним взлетал с палубы. Не успел Клингер запустить двигатели на полную мощность, как появилось облако, которое угрожающе увеличивалось и опускалось на корабль, заволакивая все вокруг. Клингер сбросил газ и не стал взлетать, а Лоувелл, Кнутсен и Хиллэри кружились в точке рандеву, и их рации надрывались голосом диспетчера.

– Ноябрьские папы, - говорил корабль, используя общепринятое кодовое слово, - Погода паршивая. Упражнение отменяется. После рандеву 30 минут летайте вокруг корабля на высоте 500 метров. Мы примем вас на борт, когда вы сожжете свое топливо.

Сидя в кабине, Лоувелл презрительно улыбнулся самому себе. Оставалось выполнить этот маневр и удачно завершить полет. Учитывая ужасную погоду, ему было от чего вздохнуть облегченно. Лоувелл знал, что вскоре ему опять прикажут взлететь и заново начать летное упражнение, но сейчас не стоило об этом думать, надо было возвращаться на корабль.

Как предписывалось полетной процедурой, Лоувелл пролетел впереди корабля пару минут, потом развернулся на 180 градусов, чтобы остальные самолеты группы могли присоединиться к нему. Но когда он достиг того места, где должен был располагаться корабль и самолеты, он их там не обнаружил. Взглянул на высотомер: 500 метров. Потом перевел взгляд на АДФ: авианосец впереди. Но снаружи была только непроглядная темнота.

– Ноябрьский папа Один, это Второй, - вдруг услышал Лоувелл в наушниках голос Кнутсена, - Мы вас не видим. Вы можете сказать, где вы находитесь?

– Я еще не долетел до базы, - ответил Лоувелл.

– Третий уже присоединился ко мне, - сказал Кнутсен, - Мы кружим вокруг базы на пятистах метрах и ждем вас.

Лоувелл был озадачен. Он посмотрел на высотомер и АДФ - все выглядело в норме. Глянул на переключатель частоты в АДФ: он, действительно, был установлен на 518 килогерц. Постучал по стеклу: стрелка АДФ продолжала показывать вперед. А вот то, что Лоувелл не знал - не мог знать - станция наведения на японском берегу также транслировала сигнал 518 килогерц. Его друзьям повезло: радиомаяк авианосца захватил их прежде, чем это успел сделать береговой маяк. Из-за невероятного стечения обстоятельств искатель направления поймал береговой сигнал, который теперь уводил его прочь от корабля в ночной мрак, который становился все более недружелюбным.

– База, - вызывал Лоувелл авианосец, надеясь, что судовой радар ведет его на экране, - Вы меня видите?

– Нет, - ответил «Шангри-Ла».

На Лоувелле был специальный прорезиненный костюм, который бы защитил его при катапультировании в холодные воды Японского моря. Тем не менее, он не ощущал себя в безопасности. В горячем костюме без пор пот начал течь у него по груди, бокам и ногам.

– База, - вызвал он, - Я почему-то потерял свою группу. Попробую развернуться и попробовать их найти.

– Вас понял, Ноябрьский папа Один. Даю вам время на поиски.

Лоувелл развернул самолет на 180 градусов. Стрелка АДФ стала указывать на хвост самолета, пытаясь как бы сказать, что невидимый авианосец и два невидимых пилота находятся позади него. Лоувелл выругался: АДФ раньше никогда не врал. Но, может быть, подумал он, только может быть, частоту радиомаяка изменили, но ему не сказали. К его левой ноге был пристегнут наколенник со списком всех радиочастот, который выдавался всем пилотам перед вылетом. Все пилоты надевали наколенники, но наколенник Лоувелла отличался от других. Являясь новичком, Лоувелл испытывал большие неудобства, пытаясь рассмотреть маленькие цифры в полетном плане при слабом свете приборной панели. В свободные минуты плавания на Дальний Восток он собирал запасные части в мастерской, а потом изготовил оригинальный маленький фонарик, который он прикрепил к наколеннику. Фонарик можно было подключить к разъему на приборной панели.

Лоувелл очень гордился своим изобретением, а сейчас, как раз, был шанс его опробовать. Он воткнул провод в разъем и повернул выключатель. Произошла яркая вспышка - безошибочный признак короткого замыкания - и все лампочки на приборной панели и в кабине тут же погасли.

Сердце Лоувелла бешено скакало. Во рту пересохло. Он оглянулся, но ничего не увидел: казалось, наружная темнота проникла в кабину. Сорвав кислородную маску, он пару раз глотнул воздух и засунул фонарик-карандаш в рот, чтобы осветить приборы. Тонкий луч фонарика создавал световое пятнышко размером с монету, которая, прыгая по приборной панели, неясно освещала или только шкалу или только стрелку прибора. Лоувелл быстро, насколько это было возможно, считал показания и откинулся в кресло, обдумать, как ему быть дальше.