Аполлон Кучкин. Погоня за вурдалаком, или Синяя крыса счастья

– Я отлично вас понял Викентий Георгиевич. – сильная головная боль посетила Кучкина внезапно, застав врасплох. – Я вам обязательно позвоню, как только в деле появятся подвижки! Очень плохо слышно.. – и сунул, вопящего на всю улицу, лаково-красочного фабриканта в карман.

Аполлон бессовестно врал – слышимость была превосходная. Вон, даже та самая рыжая и в кудряшках развернулась и взглянула на Кучкина с ярко выраженным неодобрением на лице.

– Еще и обманщик. – возмущение легко читалось на лице сотрудницы салона «Лампапудель». – Как не стыдно врать?

– Не стыдно, – поморщился Кучкин, отворачиваясь от странной девицы, заглядывавшей в широко распахнутую пасть мусорного бака, изготовленного в форме пингвина и прикрученного к дверям какого-то офиса, крепкой цепью. – ни капельки.

– Интересно, – входя в, гостеприимно распахнутые, двери торгового центра, подумалось Кучкину. – что потеряла сия бесцеремонная особа? – специалист презрительно фыркнул, строя догадки, одну нелепее другой. – Скорей всего, какую-нибудь откровенно бесполезную вещицу – веер там, или сломанные наушники. Дамочки – они все такие жуткие собственницы. Никак не в силах расстаться с ненужным и бесполезным хламом. А, эта, куда хуже всех прочих – обозвать меня бомжом. Меня, Аполлона Михайловича Кучкина!

– Мы не приветствуем в нашем магазине маргинальные элементы. – ошарашенного подобным приёмом специалиста, прямо в дверях остановил дюжий охранник. – Тем более – с блохастыми и хвостатыми в компании.

Терпение Тяпивара истончилось – его целый день таскали на поводке, в ошейнике и голодного! Он падал с лестницы и ловил неуклюжего двуногого, падающего рядом и, к тому же – ему, добропорядочному и законопослушному псу, давали нюхать всякую гадость. Вонючую! Противную! Голодному! А, еще, – Тяпа рыкнул глубоким, густым басом, взъерошив шерсть и раздувшись от негодования – дома ждет та самая, мерзкая, горластая кошка. С крохотными ушами и приплюснутой мордой. Ужасно уродливая. И все это счастье идет в комплекте со скверным характером кошачьей!

– Ты.. Это.. Того-самого.. – впечатленный могучим рыком пса, оскорбленного тем, что его, Тяпивара, обозвали «блохастым», охранник попятился. – Уйми свою нервную псину!

– Я вам не бомж. – с достоинством заявил Кучкин, наматывая на шею свой пестрый шарф. – У меня имеется личная жилплощадь и паспорт с постоянной пропиской. Местной. Что касается внешнего вида, – шарф, наконец-то, занял свое место, обвив шею специалиста, словно яркая, тропическая змея. – то, у каждого может выдаться неудачный день. Мне – пельменей.

Охранник, смирившись с неизбежным, отступил, пропуская Кучкина к прилавку с вожделенными полуфабрикатами.

Пусть его – тем более, что рычащий пес оставался на месте, жевал намордник и больше не пытался издавать звуки устрашения, пугая припозднившихся посетителей торгового центра.

Пробившись к кормовой базе, специалист по решению вопросов, шустро ухватив четыре пакета с пельменями, рванул к кассе, намереваясь исчезнуть из торгового зала раньше, чем прибудут стражи порядка.

А, они прибудут – молодой, но ранний участковый Гоноренко не упустит своего шанса напакостить специалисту по решению конфиденциальных вопросов.

Но, Гоноренко, утомленный общением с обокраденной гражданкой Горемыкиной, ни о каких полуфабрикатных пельменях не помышлял. Тем более, не помышлял о Кучкине. Гоноренко, вернувшись домой, за обе щеки уплетал наваристый борщ со сметаной и, если бы ведал о тревогах Кучкина, то с удовольствием показал бы тому язык.

Мама Гоноренко умела готовить удивительно вкусный борщ! Разве можно сравнить это эксклюзивное произведение кулинарного искусства с каким-то ширпотребом, в виде казенных пельменей?

Возвратившись в родные пенаты и каждому воздав по заслугам – то есть, покормив Тяпу дважды, а, Басю – покормив один раз и один раз выговорив за отвратительное и позорящее высокое звание кота специалиста, поведение, поужинав и рухнув на диван, Кучкин, блаженно прикрыв глаза, принялся размышлять.

О вампирах.

Об их странной природе.

И о связях этих потусторонних сущностей с пенсионерами вообще и, с пенсионером Дохликом, в частности.

Картинка никак не желала вырисовываться – ни маслом, ни акварелью.

Кучкин отчаянно зевнул, выставил будильник на «утро» и прикрыл глаза.

*

Итак – его звали Дубровский.

Вернее, Дубровский – это было не имя, данное гражданину родителями при рождении, а прозвище, но, не приобретенное, а выбранное сознательно.

Петриков Василий Иванович – темная, мутная личность тысяча девятьсот девяностого года рождения, чрезвычайно гордился своим необычным псевдонимом.

Надо сказать, что трудился Петриков отнюдь не в госучреждении и потому, псевдоним был ему крайне, можно сказать, жизненно, необходим.

С детских лет Петриков испытывал тягу к экспроприации – чужого у чужих. Свое имущество Петриков холил и лелеял, и всячески пресекал любые попытки его у себя отнять.