Апология капитализма

Привожу слова Джона Галта: «Вы достигли тупика того предательства, которое вы совершили, признав, что у вас нет права на существование. Однажды вы поверили, что это "только компромисс"; вы признали, что жить ради себя — зло, а жить ради своих детей — высоконравственно. Затем вы согласились, что жить во имя детей эгоистично, а жить во имя сообщества — высоконравственно. Затем вы пришли к выводу, что жить во имя своего сообщества эгоистично, а высоконравственно — жить во имя страны. Теперь вы позволяете любому подонку из какого-нибудь уголка земли поглотить величайшую из стран, пока вы принимаете на веру, что жить во имя своей страны — тоже эгоистично, и ваш моральный долг — жить во имя всего земного шара. У человека, который отдал право на жизнь, нет права и на какие-либо ценности, и он никогда не сохранит их» («Атлант расправил плечи»).

Права — условия существования, которые требует природа человека, чтобы он сохранился как человек, другими словами — как разумное существо. С альтруизмом они несовместимы.

Душа человека, его дух — сознание; движущая сила этого сознания — разум. Лишите его свободы, другими словами, лишите его права использовать свой разум, и от него останется только физическая оболочка, которой сможет манипулировать любое племя.

Спросите себя, читали ли вы когда-нибудь документ, столь ориентированный на плоть и плотское, как эта энциклика. В ней утверждается мысль о том, что люди, населяющие землю, — роботы, отвечающие на малейшее возбуждение. Нужда — самая низменная, пошлая, физическая нужда всех роботов; а нужны им только средства, едва достаточные для того, чтобы они работали, ели, спали и размножались. Жесточайший уровень бедности — это тот уровень, на котором животные нужды становятся единственной целью и заботой; тот уровень, на котором энциклика собирается установить и зафиксировать все человечество, чтобы нужды эти были единственной мотивацией («все другие права... нужно подчинить этому принципу»).

Если энциклика обвиняет капитализм в том, что люди при нем становятся жертвами «удушающего материализма», то какую же атмосферу создаст этот мир?

Вот что пишет один из выживших там, где удалось «внедрить» такие планы: «Их способности (то есть — способности остальных) нам были неизвестны, их нужды не поддавались нашему контролю. Мы знали одно — что мы вьючные животные, которые слепо тычутся то ли в больнице, то ли в бараке, словом -- в месте, которое способствует только бессилию, бедствию, болезни. Что бы и кто бы ни говорил, загнали нас туда для удовлетворения его нужд... Работать, не имея ни малейшей надежды на дополнительный паек, пока мы не накормим всех жителей Камбоджи или пока все жители Патагонии не будут обучаться в колледже за наш счет. Работать ради пустого чека, который держат все поголовно люди, хотя ты их никогда не увидишь, нужд их никогда не узнаешь, о чьих способностях или лени, халатности или мошенничестве никогда не услышишь и не получишь права спрашивать. У тебя право одно — работать, работать и работать. А там уж пусть Арви и Джеральды решают, чей желудок поглотит труды, мечты и дни твоей жизни» («Атлант расправил плечи»).

Вы думаете, я преувеличиваю и никто не исповедует таких идеалов?

А может, вы хотите сказать, что идеи энциклики никогда не претворятся в жизнь? Они на это и не рассчитаны.

Они рассчитаны не на то, чтобы облегчить страдания или отменить бедность, а на то, чтобы вызвать чувство вины. Они рассчитаны не на то, чтобы их принимали и осуществляли, а на то, чтобы их приняли и нарушили из-за эгоистичного желания жить, которые сочтут постыдной слабостью. Люди, принимающие как идеал нереальные, недостижимые цели, никогда не смогут поднять голову и никогда не смогут узнать, что только склоненная голова и была достигнутой целью.

Альтруизм не думает о том, как облегчить страдания, он просто объясняет ими свои действия. Самопожертвование — не путь к счастливому концу, оно самодостаточно. Это — перманентное состояние человека, стиль жизни и тяжелый, безрадостный труд на бесплодной и унылой земле, когда в затянутых пеленой потухших глазах детей не вспыхивает никаких вопросов.

В энциклике это предположение фактически подтверждается: там нет и попытки хоть как-то обосновать альтруистическое мученичество. Она объявляет: «Человек далек от того, чтобы быть мерой всех вещей, и потому может осознать себя, только выйдя за свои пределы» (42). (Сойдя в могилу, что ли?) И дальше: «Дорога к большей человечности требует от нас многих жертв и усилий, но страдание, принятое нами во имя наших братьев, способствует продвижению всеобщей семьи» (79). «Эта дорога к Богу объединяет всех нас» (80).