Апология Мэнсона. Об убийствах, конце света, сексе и Семье своими словами

Прочесав наши ряды как следует, я понял, что кто бы ни оказался доносчиком, он не знал о том дерьме, в которое мы вляпались. Вообще я не допускал мысли о том, что копов мог вызвать один из ребят. Это был кто-то из работников ранчо. Хуан Флинн участвовал во всех наших забавах. Джон Шварц наслаждался всеми дополнительными льготами, перепадавшими ему. Тогда я подумал о Шорти Ши. Этот несостоявшийся киноактер все дожидался, когда ему выпадет шанс стать вторым Хопалонгом Кэссиди. Сначала мы ему вроде бы понравились, но в последние месяцы он с нами часто ссорился. Старик Джордж подумывал продать ранчо, вот Шорти и лизал задницу возможным покупателям. Как-то раз я уже с ним поспорил насчет того, сколько мы с ребятами еще будем оставаться на ранчо. «Когда здесь появятся новые владельцы, — сообщил мне Шорти, — для тебя, Чарли, будет все кончено. Они уже сказали мне, что не хотят видеть здесь тебя и твою банду».

Тогда я ему ответил: «Знаешь что, Шорти, у тебя нет ордера, чтобы строить перед нами полицейского. А если ты продолжишь в том же духе, то пожалеешь, что не занялся своими делами, вместо того чтобы совать свой нос куда не следует». Отойдя от меня на несколько шагов, Шорти сказал: «Мы еще посмотрим, Чарли. Это кому-то из ребят ты можешь говорить, что делать, но только не мне. Я знаю, как с тобой справиться».

Покидая полицейский участок в Малибу во второй раз, я уже не сомневался в том, что доносчиком был Шорти. Я поделился своими выводами с несколькими ребятами. Их не нужно было убеждать, потому что пока я сидел в участке, Шорти обливал меня грязью. «Чарли приносит несчастье. Если вы останетесь с ним, то закончите тем, что загремите в тюрьму, причем надолго. Держитесь от него подальше», — советовал Шорти ребятам.

Уже гораздо позже Брюса Дэвиса, Стива Грогана и меня обвинили в убийстве Ши. К тому моменту, когда нас признали виновными, тело еще не нашли. Потом Клем признался и указал полиции место, где якобы было зарыто тело убитого. Мне сообщили, что в первый раз труп найти не удалось. Потом до меня дошли вести, что вторая попытка увенчалась успехом и тело Ши все-таки раскопали. Труп есть труп, с этим не поспоришь, как ни крути, но должен сказать, что в убийстве Ши нас обвинили по косвенным уликам во время суда. Обвинение опиралось на показания нескольких человек, заявивших, что тело было якобы полностью расчленено. По их рассказам, голова, руки, ноги и тело были изрублены на кусочки. Когда нашли тело Ши, оно оказалось целым. Свидетельские показания также указывали на то, что в убийстве Ши участвовали многие члены нашей группы, но обвинитель почему-то решил проигнорировать эти свидетельства. Старательное невнимание обвинителя к этим показаниям подтверждает мою мысль о том, что Шорти был стукачом, иначе я ничего не понимаю. Но все же скажу, что окружной прокурор, увлеченный своей теорией «хелтера-скелтера» и охваченный желанием заставить весь мир поверить в то, что я был предводителем сатанистов, «проглядел» многих участников, пособников и заговорщиков. Он так хорошо что-то защищает в этом обществе, что оставил нескольких убийц расхаживать по улицам.

Глава 9 15 минут славы в камере смертников

Беспорядок, учиненный копами на ранчо, и утрата нашего скромного имущества изрядно омрачили нашу радость после снятия обвинений.

Вдобавок ко всей украденной у нас ерунде полицейские конфисковали у нас четыре легальных багги для езды по песку, телевизоры, радиоприемники, музыкальные инструменты, походное снаряжение, ножи, пистолеты, запасы продовольствия и даже кое-какие тряпки. У нас осталась разве что одежда, которая была на нас. Мы пытались потребовать наши пожитки обратно, но копы не собирались ничего возвращать, до тех пор, пока мы не предоставим прямые доказательства легального приобретения своих вещей. С нашим образом жизни у нас не оставалось ни одной квитанции даже на самую завалящую вещицу.

Мы не очень-то переживали из-за большей части барахла, потому что оно все равно было украдено, чего уж там. Нас больше волновало то, что уроды полицейские забрали и вещи, принадлежавшие нам по праву. Наше обычное презрение к полиции стало безоговорочным: «Пошли вы, ублюдки, мы все равно все вернем и прихватим еще больше». Так мы и сделали! И все краденое тут же переправлялось в пустыню.

Из-за всех наших передряг даже те ребята, которые раньше вовсе не стремились в пустыню, теперь были так обижены на полицию и городскую жизнь, что пустыня стала привлекать и их.