Апостол, или Памяти Савла

Он недовольно посмотрел на Севелу и щелкнул пальцами.

– Амуни препровождают в Рим, капитан. Его превосходительство Секст Бурр велел Светонию написать отчет о «вновь объявившейся секте» – цитирую его превосходительство. «Вновь объявившейся»! Каково!.. Скоро Бурр прикажет мне предоставить все записи о расследовании.

– И ты предоставишь Бурру эти записи?

Нируц покосился на дверь, наклонился к Севеле и шепнул:

– Так нет же никаких записей! Есть мои распоряжения о командировках лейтенанта Зоца и капитана Малука. Есть отчеты Зоца и Малука. А более нет ничего!

– Так ты не документировал расследование о галилеянах? – прошептал Севела.

Нируц покачал головой.

– Ни единого документа я не передавал Светонию. Все они хранятся здесь, в этом кабинете.

– Но как же ты отчитаешься перед Бурром?

– Это моя забота… Ты видишь – претор Бурр обратил наконец внимание на галилеян. Он неглуп, этот Бурр. И у него прекрасный наставник… Если в руках романцев будут лишь проповедник Амуни и мои отчеты… А я, уж поверь, сделаю так, чтобы это оказались короткие и бестолковые отчеты! Если у проконсула Азии будут только проповедник Амуни и отчеты майора Нируца, то романцы интерес к галилеянам потеряют. Но для этого нужно, чтобы к тому времени, когда Лонгин прибудет в Провинцию, здесь не было никаких галилеян!

– Сто двадцать восемь человек ты хочешь спрятать от Бурра в крепости Антония! Сто двадцать восемь человек скрытно перевезти из Тира в Ерошолойм! А тамошний магистрат? А что скажут в кварталах? И романцы… Ты проведешь сто двадцать восемь человек многие мили, мимо романских патрулей?

– Ты проведешь, – сказал Нируц.

Севела скривился.

– Ты проведешь эти сто двадцать восемь человек из Тира в Ерошолойм, – повторил Нируц. – А Траян тебе поможет. И в Тире он тебе поможет. Патрули придираться не станут. Романцам будет доложено, что Служба пленила в окрестностях Тира банду зелотов. С тамошним администратом Траян договорится, в Тире слышали о Траяне Идумеянине.

– А романцы? Они удовлетворятся таким объяснением?

– Еще раз говорю тебе – вы же не за галилеянами отправитесь в Тир, дурачина! Вы отправитесь туда за зелотами! И будет на то распоряжение Вителлия и Светония! Спору нет, не надо мозолить глаза романцам. Да, тайком провести сто двадцать восемь человек нелегко… Ну так вот тебе нелегкое дело, капитан! Выполни его!

– Арестовывать только мужчин?

– Еще чего! – сказал Нируц с медью в голосе. – Арестовывать всех, кто живет в указанных домах. Маленьких детей передать соседям – но быстро!.. Всех, кто старше тринадцати лет – гнать в Ерошолойм. Я отвожу вам с Траяном три дня на то, чтобы доставить галилеян в Ерошолойм.

– Тум, друг, но как же это так – три дня?.. – еле слышно спросил Севела. – Да кто же такое выдержит – за три дня из Тира в Ерошолойм? А пища? А вода?

– А пальмовое масло? А притирания и пудра? А паланкины и ванны с ароматными солями? Кто захочет жить, кишки на изгородь, – тот дойдет. И вот еще что. Ты там не нежничай с ними! Сожми зубы, задави свою жалость и веди их в Ерошолойм!

Севела стиснул зубы, как он должен был делать это в дороге из Тира в Ерошолойм.

– Вся галилеянская община Тира должна исчезнуть без следа, – произнес Нируц. – Это их самая многочисленная община. Если ее не станет, романцы забудут о галилеянах.

Севела горько усмехнулся.

Нируц дернул бровью, вопросительно посмотрел, но поскольку Севела ничего не сказал, то Нируц продолжил речь.

– Амуни родом из Тира. Допросив его, проконсул Лонгин пошлет эмиссаров в Тир, – уверенно сказал Нируц. – А там к тому времени никаких галилеян не окажется. И тогда, я надеюсь, Бурр отпишет Лонгину, что секта эта малочисленна и незначима. А все остальное, что нам известно о галилеянах, и все, что они создали, что напридумывали, мы от романцев скроем… Ну а там будет видно.

За окном уже серело предрассветное небо, нежно щебетали птицы. Шум и торопливые шаги в здании резидентуры утихли.

Нируц устало расправил плечи и сказал:

– Будь они все прокляты… Что одни, что другие… Что романцы, что галилеяне.

– Да что ты говоришь такое, Тум? – безнадежно сказал Севела.

Нируц, старший друг, подсказчик и учитель, решения своего уже не изменит. Грязное дело совершится.

Нируц закашлялся.

– Твоего гончара не тронут, – он отер губы. – Ты ведь крепко подружился с ним? Скажи ему только, чтобы держал язык на привязи… И пусть не вздумает писать в Тир!

– Ты что же – таким жестоким способом прячешь галилеян от романцев?

– Прячу, капитан. Я бы зарыл их в песок – кабы мог. Вместе с достопочтенным Амуни, вместе с достопочтенным Шехтом, вместе с Цоером и твоим гончаром. Зарыл бы и насыпал поверху гравия. Замостил бы и велел забыть их имена… Кабы мог. Проклятые умники… Вот так я прячу галилеян от романцев: велю гнать сто двадцать восемь человек из Тира в Ерошолойм! Треть, если не половина, поляжет в дороге… Но их надо спрятать от романцев, капитан. Иначе – беда! Они навлекут на Провинцию страшное бедствие, если я их не спрячу. Если не спрячу в башню Антония, если не спрячу в песок…

«Он заговаривается! – подумал Севела. – Он бредит!»