Апостол новой веры. Том 2

Закончив возиться с перестройкой личности марионетки и накачкой её симбионтом чисто на всякий случай для и контроля ради, я «включил» сознание уже не Фергюса обратно. Испытывал ли я чувство вины за то, что убил де-факто и «поиздевался над трупом» этого человека? Нет. Он мешал моим планам самим фактом своего существования и если с этим ещё можно было смириться и подкорректировать означенные планы, то вот после такого демарша и открывшихся обстоятельств, у него была одна дорога. В принципе, на проверку, он оказался даже не слишком-то подонком, так – в меру циничным и хитрожопым малым, что действительно выполнял при отце роль доверенного лица по делам не подлежащим огласке и, как следствие, приобрёл ряд профессиональных деформаций, как раз таки сделавших приемлемым для него, из соображений собственной безопасности и пользы дела, сбежать перед генеральным сражением «в разведку». Это было не хорошо, но и не сказать, что сильно плохо – в мире есть гораздо худшие люди, а некоторые, из совершенно благих соображений, готовы и вовсе творить ужасающую мерзость по меркам любой морали и совести. Тем не менее, проблема оставалась – когда он обвинял меня в убийстве жены и сына, он верил в свои слова, как и во всё прочее. Сидя в медвежьем углу, Фергюс имел не слишком хороший доступ к информации и просто не знал, что слухи о виновности Орлея распространяю я, а со стороны Логейна шло обвинение в адрес Серых Стражей и меня за одно. К нему данные поступали с опозданием, искажённые, да ещё и накладывались на его «конторское» мышление, с привычкой искать двойное дно и подставы, не слишком удачным образом. В итоге, он построил себе железобетонную теорию заговора, уверовал в неё, наложил злость за погибшую семью, зависть к успехам «младшего», показавшего себя на порядок более успешным полководцем, чем он сам, и наконец просто обиду за захват власти в тейринге, и стал откровенно невменяем. Уговорить его нормальными методами в моей невиновности было уже невозможно, а если и уговоришь, то только до первого доброхота, что подкинет в теорию новых «фактов» виновности – не важно, настоящих или мнимых. Что же касается его столь резкого наезда и вообще всей ситуации, где он попёр буром меня шантажировать, не потрудившись толком собрать на меня информацию и понять, что я уже не тот Айдан, которого он знал, то и тут он сам себе оказался злобным Буратиной. Уверовав в свою версию событий, где я был циничным злодеем, порешившим свою семью, он угодил в ловушку ложных ожиданий. Взяв за факт, что я мерзавец, продавшийся малефикарам ради власти, он пришёл к логичному выводу, что пытаться играть с таким «кадром» в наивного ничего не понимающего любящего братца – это верный путь в могилу, ибо подонок, каковым я представлялся в его сознании, точно не дал бы ему Хайевера, а просто использовал и тут же убрал, как и прочих родственников. Соответственно, чтобы не дать мне это сделать, меня надо было сразу припереть к стенке, показав сколько ему известно о моих «грязных делишках» и сообщив о страховке. В добавок, он ещё и накрутил себя, ведь я на месте не сидел и так просто на меня со стороны было не посмотреть и не прикинуть, что я из себя представляю. Если же начать долго крутиться вокруг и пытаться выяснять, лично встречаясь с кем-то из общих знакомых, то это быстро всплывёт, а потом от брата-подонка, который обязательно воспользуется таким предлогом, подонок же, возникнут вопросы: почему сразу не пришёл? Тебе есть что от меня скрывать? А уж не был ли ты с Хоу в сговоре? В общем – очень много нервирующих перспектив, которые подталкивали действовать быстро и на опережение. Хотя, на мой взгляд, он всё-таки мог бы разговор начать с более мягкого прощупывания и разведки, а не вот так вот сразу с места в карьер, но то ли перенервничал, то ли семью действительно любил или просто не отличался выдержкой, так или иначе, он решил сразу расставить все точки над ё. Всё понятно, всё объяснимо, но… начерта он мне такой нужен? Да, я мог понять его боль от потери семьи, но это был не повод усложнять себе жизнь и подстраиваться под его обидки и хотелки. Словом, не было у меня мук совести на его счёт и вряд ли появятся.

Ну а кукла, тем временем, начала отыгрывать заложенную в неё программу. Вот он направляется к выходу, открывает тяжёлую, дубовую дверь, прекрасно глушащую любые звуки из моего кабинета, и поворачивается ко мне.

– Ещё раз прости, Айдан, что не смог быть с тобой в этом походе. Паршивый из меня получился старший брат. И ещё раз спасибо за семью. Что отомстил за них.

– Пустое, Фергюс. И всё-таки подумай над моим предложением, ты можешь встать со мной сейчас и помочь с Ферелденом, нет смысла хоронить себя!

– Боюсь, я тебе напомогаю так, что потом и за сто лет не разберёшь, – покачал головой подчинённый Кусланд, – так что своего решения я не изменю и тебе придётся искать кого-то другого на место советника и наместника.

– Жаль, – выдать тяжёлый вздох, – но неволить не стану. Удачи, брат.