Апостол Сергей: Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле

Номер 25 — «подполковник Сергей Муравьев-Апостол… Слышал от Лорера и Пестеля».

Номер 45 — «прапорщик Бестужев-Рюмин. Слышал от Пестеля».

Специальный следователь генерал-адъютант Чернышев, присланный во 2-ю армию, рапортует:

«Но как лица, оговариваемые Майбородою в дерзновенном сообщничестве, находятся в разных местах государства и под разными управлениями, мы признали за лучшее, до воспоследования высочайшего повеления, ограничиться тем, чтобы:

Взять от полковника Пестеля подробные объяснения.

Капитана Майбороду оставить под арестом, единственно для отклонения подозрений со стороны участвующих в обществе.

За всеми лицами, оговариваемыми Майбородою и принадлежащими к 2-й армии, особенно же за майором Лорером, полковником Леманом и капитаном Фохтом, учредить секретный, но бдительнейший надзор…»

Под ударом Пестель, декабристы 2-й армии, находящиеся в Тульчине и окрестных городках, местечках. Васильков же, где располагаются части 1-й армии, пока в тени; за Муравьевым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым даже не велят учредить надзор, Майборода только слышал, но не видел…

Меж тем член Тайного общества легкомысленный прапорщик Федор Вадковский 3 ноября вручает унтер-офицеру Шервуду письмо для передачи Пестелю:

«Дорогой и уважаемый друг!

Сергей, брат Матвея, которого я осведомил о мерах недоверия, принятых по отношению ко мне правительством, должен был сообщить вам, что за мной ходили по пятам, непрерывно следили за моим поведением, записывали имена лиц, меня посещавших, и тех, у кого я бывал, а мои начальники имели предписание следить, не пытаюсь ли я влиять на молодежь, — и обо всем доносили раз в месяц… В нескольких случаях и при приеме членов я действовал инстинктивно и совершенно незаконно. Шервуда, например, я принял в степень боярина, не имея на это никакого права; простите меня, глубокоуважаемый друг, за эти отклонения. Вообразите себе человека, полного огня и усердия, как я, который в течение полугода находится в невозможности оказать малейшую услугу нашей семье и не имеющего даже соседа, способного его понять, с которым он мог бы рискнуть поделиться своими чувствами».

Кроме «Сергея, брата Матвея», в письме упомянуто еще несколько членов Общества и рассуждается о близком перевороте.

«Боярин» Шервуд быстро доставляет текст в Таганрог, и начальник Главного штаба Дибич срочно отправляет донесение в столицу.

Вся диспозиция событий основана на максимальных скоростях, с которыми двигались люди того века: всадник, тройки — не более 20 километров в час. Нет никаких более быстрых средств связи (кроме светового телеграфа, употреблявшегося в редких случаях). Донос Шервуда отправлен из Таганрога 10 декабря, в столицу приходит 17-го… Скачут и скачут на предельных скоростях — 20 километров в час — фельдъегеря, генералы, офицеры, чиновники.

Один из главных заговорщиков, полковник Трубецкой, забегает 12 декабря в дом Муравьевых-Апостолов, чтобы узнать у них новости насчет междуцарствия. В этом доме, кажется, не сильно волнуются: «У сенатора Муравьева-Апостола нашел посторонних человека три-четыре, из коих г-н Плещеев читал французскую комедию; к концу чтения приехал полковник Бибиков с женою».

Только по окончании чтения заговорили о последних событиях. Пожилой сенатор и его зять Бибиков слышали, что прибыл наконец курьер с окончательным и бесповоротным отречением Константина. Все суета сует. Для философического настроения и спокойствия, необходимых каждому порядочному человеку, нет лучшего занятия, как в самые беспокойные дни сочинять греческую элегию или наслаждаться французской комедией.

Конечно, нам было бы очень важно и интересно понять Ивана Матвеевича в эти дни, угадать его безразличие или скрытое волнение по поводу горячих сыновей, возможной перемены власти, мятежных замыслов… Однако Иван Матвеевич мало говорит — больше слушает. Трубецкой же зашел к сенатору, кажется, не только с вопросами, но и с рассказами.

По мнению заговорщиков, «все предвещало скорую развязку разыгрываемой драмы». И декабря на многолюдном совещании у Рылеева было решено, в случае отречения Константина, не присягать Николаю, поднять гвардейские полки и привести их на Сенатскую площадь.

В случае успеха «Сенат должен был назначить временными правителями членов Государственного совета: Сперанского, Мордвинова и сенатора И. М. Муравьева-Апостола. При временном правительстве должен был находиться один избранный член тайного общества и безослабно следить за всеми действиями правительства» — так записал позже Иван Якушкин со слов участников событий.

Вечером 13-го они — в последний раз на квартире Рылеева. В это самое время Государственный совет в Большом покое Зимнего дворца снова присягает, теперь императору Николаю. В числе присягающих — сенаторы Мордвинов, Сперанский, которые, несомненно, имели какие-то тайные сведения. Сенат и Синод соберутся для присяги на следующее утро, о чем извещен и сенатор Иван Муравьев-Апостол.

«Одержите сначала верх, тогда все будут на вашей стороне», — сказал будто бы Сперанский декабристу Корниловичу.