Апостолы

Древняя Антиохия – белокаменный город на берегу Оронта! Благословенная Антиохия – город оливковых рощ, апельсиновых и лимонных садов! Город древних мореплавателей и купцов! Он брал начало на берегу обширной Средиземноморской бухты, в которую впадала чистейшая синяя река, питаемая пресноводными горными источниками. Антиохия разрасталась у широкого устья, и далее, домами и храмами, мощёными улицами и стрелами кипарисов поднималась по руслу Оронта вверх, к предгорьям приморских вершин. Шумные базары, ароматные зелёные сады островками были разбросаны тут и там. А за городом расходились во все стороны, расползались по гористой округе оливковые рощи и виноградники. Почти что рай на земле! Триста лет назад Антиохию основал друг и сподвижник Александра Великого – Селевк Первый Никатор, город разбили на четыре гигантских квартала, каждый из которых представлял крепость. Потом они срослись воедино, и буйно цветущая южная флора, обняв и завладев ими, навсегда стерла эти границы. Нынче это был мирный оазис купцов и ремесленников, учёных и жрецов, виноделов и овцеводов, счастливый город на окраине Римской империи, чья власть в эти годы казалась незыблемой и устрашающей. Ведь империей правил грозный и дальновидный император Тиберий!..

Дома состоятельных жителей Антиохии, выложенные из белого камня, занимали центральные кварталы города. Их слепящие глаза стены – на южном-то солнце! – и весёлые рыжие черепичные крыши выныривали из плотных волн зелени. А жилища богачей спорили и с самим солнцем! – уложенные золотыми пластинами крыши дворцов пускали солнечные зайчики прямёхонько под облака! Густые сады антиохийцев благоухали фруктами и цветами, укрывая от зноя в тени плодовых деревьев своих хозяев. Лимоны и апельсины, фиги и оливки сами тянулись к рукам. В этих садах заливисто пели птицы, журчали фонтанчики, готовые в любую минуту напоить хозяев, их гостей, рабов и рабынь, дать ополоснуть руки и лицо в жару. У такого вот фонтанчика хорошо было сесть на скамью и открыть книгу – Вергилия, Горация или… Овидия. Его имя наконец-то стало возвращаться в дома граждан великой империи. Потому что немногим более десяти лет назад в местечке Нола, в далекой от Антиохии италийской Кампании почил великий император Октавиан Август, сделав наследником своего пасынка. И все чаще просвёщенные жители империи доставали прежде запретную книгу Овидия Назона – «Искусство любви», ставшую прижизненным проклятием великого поэта Рима и острым чувственным переживанием для всех граждан империи.

Остроклювый дрозд выпорхнул из кроны оливкового дерева и стремительно опустился на книгу, что лежала закрытой на старой рассохшейся скамейке в одной из таких вот городских усадебок в центре Антиохии. Но авторство книги не принадлежало великим поэтам Рима – дрозд приземлился на сочинение величайшего врача всех времен и народов грека Галена, труды которого считали за правило вызубрить все врачи великой империи. Но шустрой птице не было дела до содержания книги – на обложке чудом оказалась распухшая после жарки дынная семечка! Дрозд клюнул раз – и семечка перевернулась, затем второй – та бойко подскочила, и следом, очень жёстко, клюнул третий раз. Семечка подлетела, дрозд хотел было поймать её, но тут из кустов акации бойко шагнул к фонтанчику мальчишка лет десяти в подпоясанной тунике, с доской в руках.

– Я тебе! – весело погрозил он пальцем в миг всполошившейся птице. – Отца на тебя нет! За своё сокровище он бы тебя в миг ощипал!

Дрозд, так и не успев схватить добычу, вспорхнул и улетел. Мальчик подошёл к скамье и, собрав пальцы для щелчка, ловко ударил по семечке, отправив её точно в голубую рябь воды лениво журчащего фонтана. Посмотрев на книгу, мальчик сделал кислую мину, выдавая свои чувства, что книга ему хорошо знакома, и сел рядышком. Над его головой зеленела раскидистая олива. За листьями проглядывали синие озерца неба и белые облачка. Он любил это дерево больше других – а почему, и сам не знал. Пышная олива словно прятала до срока в себе тайну, которую ему только ещё предстояло разгадать.

Мальчик положил планшет на колени – к нему был прикреплён лист твёрдого пергамента. А вот на пергаменте готовился прыгнуть за добычей чёрный котище, нарисованный углем. Только хвост этот кот потерял – куда он делся? Мальчик улыбнулся своему рисунку и завертел головой. Надо его найти, надо! И кота найти и его хвост!

– Кис-кис-кис! – Он звал его тихо, точно боялся открыть себя в этом саду. Маркус! Где ты?! – Мальчик готов был разгневаться не на шутку. – Маркус! – Он даже нахмурился. – Бездельник! – Вот это «бездельник» нравилось ему больше всего. Так ласково называли любимца в этом доме его мать и отец. Было в этом слове что-то снисходительное и трогательное одновременно!