Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры

– Я попрошу отца и Генриетту приехать к тебе, – предложил Леба. – Или ты можешь пожить у своих родителей.

– Нет-нет, только не там! – Элизабет выпростала руку, словно защищаясь от невидимой угрозы. – С того самого ужина – помнишь? – в день казни бедняжки Люсиль, Элеонора не упускает случая напомнить мне о том, сколько боли мои слова причинили всем им, особенно Максимилиану, – она украдкой взглянула на Сен-Жюста и заметила, как его лицо сравнялось в цвете с бледно-серым галстуком, стягивавшим его шею. – Если бы ты мог поехать без Филиппа, Антуан, ты очень обязал бы меня, – тихо попросила она. – Я простила бы тебе все, даже Люсиль…

– Нет, Элизабет, нет, не надо, – прошептал Леба. – Не надо.

– Я не нуждаюсь в твоем прощении, Элизабет, – холодно поговорил Сен-Жюст. – Если когда-нибудь я почувствую, что моя совесть нечиста, я найду способ свести с ней счеты. Республика нуждается в твоем муже. А когда отечество нуждается в патриоте, он должен счесть за счастье послужить ему. Но клянусь, клянусь всем самым дорогим, что у меня есть, ни один волос не упадет с головы Филиппа. Твой муж вернется к тебе через месяц живым и невредимым.

– У тебя нет сердца, – она покорно опустила голову. – Ты всегда добиваешься желаемого, не так ли? Чего бы тебе это ни стоило.

– Я желаю лишь счастья французскому народу. И готов бороться за него до последнего вздоха.

– А о счастье близких тебе людей ты подумал?

– Счастье близких мне людей неотделимо от счастья нации, – уверенно произнес Сен-Жюст. – Его счастье, – он указал на округлившийся живот Элизабет, – невозможно без торжества свободы. Мы уезжаем десятого флореаля, Филипп. Я заеду за тобой в половине восьмого утра.

С этими словами он покинул квартиру Леба.

6 флореаля II года республики (25 апреля 1794 г.)

Огюстен Лежен медленно поднимался на третий этаж, приставляя прихрамывающую ногу к здоровой на каждой ступеньке. С тех пор, как Сен-Жюст переехал в особняк Обер, он еще ни разу не посещал друга и радовался возможности, наконец, побывать в его новой квартире, добытой, к тому же, его, Лежена, стараниями.

К величайшему удивлению шефа Бюро общей полиции, дверь ему открыл совершенно незнакомый человек лет двадцати – двадцати пяти, вежливо спросивший, как доложить о посетителе гражданину Сен-Жюсту. Лежен назвался, и человек исчез за дверью гостиной, из которой раздавались оживленные голоса. Он услышал, как его представили и звонкий голос Сен-Жюста потребовал пригласить посетителя.

– Огюстен! Вот так неожиданность! – приветливо поздоровался член правительства.

Он стоял посреди гостиной в странной позе: левая нога его была обтянута сапогом из светлой замши, а правая, в шелковом чулке, водруженная на низкий табурет, являлась предметом внимательного изучения стоявшего перед ним на одном колене человека.

– Так хорошо? – спросил тот, обвив меркой голень депутата.

– Слишком тесно, – ответил Сен-Жюст. – Отпусти на один палец. Да… так.

Человек сделал пометки в блокноте и поднялся на ноги.

– Можешь обуваться, – скомандовал он. – Теперь выберем кожу. Я принес образцы.

На свет явился томик, напоминавший бульварный роман, только вместо страниц у него были кожаные листы.

– Мы уже заканчиваем, Огюстен, – натянув сапог, Сен-Жюст обернулся к стоявшему в дверях гостю. – Располагайся, прошу тебя.

Лежен оглянулся в поисках места, где бы он мог «расположиться», но все диваны и кресла были завалены одеждой, среди которой преобладала униформа. Заметил он и несколько шляп с трехцветным плюмажем, и широкий трехцветный шарф, символ представителя народа в миссии.

– Вот мой лучший образец, гражданин, – сапожник тем временем раскрыл книжку на нужной странице. – Очень мягкая и выносливая кожа. Такие сапоги будут служить тебе не один год.

Сен-Жюст провел кончиками пальцев по черному образцу.

– Не один год? – улыбнулся он. – А проживу ли я год?

При этих словах Лежен вздрогнул и вопросительно посмотрел на друга, но тот внимательно перелистывал кожаные страницы, сминая и вновь расправляя образцы. Сапожник терпеливо ждал, не спуская глаз с депутата.

– Вот эта, – Сен-Жюст ткнул пальцем в выбранную страницу. – Мне нужно четыре пары через два дня. Ровно через два дня, – с нажимом добавил он.

– Приступлю сегодня же, – заверил сапожник.

– Прекрасно. Дюнойе расплатится с тобой немедленно.

– Спасибо, гражданин.

Сапожник поспешно укладывал в сумку разбросанные по полу блокнот, карандаш, мерку, стельки и набойки.

– Я рад, что ты зашел, Огюстен, – проговорил Сен-Жюст и, собрав в охапку несколько пар панталон, висевших на спинке кресла, жестом предложил Лежену устраиваться, после чего, освободив другое кресло от шляп и бросив их вместе с панталонами на диван, сел напротив друга. – Я собирался зайти сегодня вечером в Бюро, но уж коли ты пришел, поговорим тут. Прости, что не могу принять тебя должным образом, – он обвел рукой беспорядок в гостиной. – Три дня до отъезда, а времени собраться совсем нет.

– Кто это у тебя? – спросил Лежен, кивнув в сторону прихожей.