Апостолы судьбы

— Я не понимаю, — Иванова отвечала с трудом, ее тело била сильная дрожь.

— Уверена, что понимаете. — Голос Ирины был холоднее и тверже мрамора. — Вы много работаете, но найти время, чтобы проверить то, о чем вам рассказывала дочь, легко. Достаточно один-два раза прийти домой в неурочное время. Вы не хотели, боялись узнать правду.

— Какую правду? Я ж говорю, девчонка фантазирует, как все. Я просто хотела узнать, как у нее с головой.

— Нормально для тех условий, в которых она существует. Ее насилует, истязает отец. Вы купаете своего ребенка? Видели следы побоев на ее теле?

— Маришка уже сама моется. Но я знаю, что муж может ее ударить. Он взрывной человек.

— Ваш муж — не совсем человек. Это жестокая и похотливая скотина. У ребенка множество разрывов внутри. Ее насилуют, в том числе извращенными способами: твердыми предметами.

— Нет. Не верю.

— Вы лжете. Вы не разрешаете себе верить. Просто хотите избавить себя от ответственности. Уже не получится. Слушайте меня внимательно… — Ирина говорила тихо, но Галина Петровна вдруг стала слышать ее голос сверху, со всех сторон. — Сегодня же оставьте заявление в милиции и прокуратуре, требуйте, чтоб девочку положили на обследование. Не бойтесь ничего. Я вам помогаю.

Глава 6

Катя плотно запахнула фланелевый халат и робко присела на краешек странного кресла, обитого дешевым кожзаменителем черного цвета с мелкими красными цветочками. Кресло было равномерно прожжено сигаретами по всей поверхности. Как будто кто-то, выполняя специальное задание, сидел и старательно дырявил его с помощью зажженных сигарет. Все может быть. Дурдом как-никак. Во время утреннего обхода Катю дважды спрашивали, знает ли она, где находится. Она прилежно отвечала: «В психиатрической клинике» — и удостаивалась одобрительного кивка. Она явно перешла в разряд существ, чьи умственные способности оцениваются по заниженным критериям. После завтрака, к которому Катя не притронулась, медсестра Рая привела ее к этому кабинету и велела ждать, пока не вызовут к профессору Таркову. К очень знаменитому. К тому, который, как сказала Рая, может оказаться даже трезвым. Катя в тоске сжала холодные дрожащие руки. Она ничего не могла поделать с этой дрожью, мучительной тошнотой и массой других неприятных ощущений. Легкость и неутомимость ее тела, к которым она привыкла в последнее время, помогавшие ей справляться с самыми странными событиями ее жизни, — исчезли без следа. Ей было тяжело ходить, стоять и даже сидеть. Противное скользкое кресло, как живое, сбрасывало ее маленькое, сжавшееся под халатом тело. Катя задыхалась, у нее кружилась голова, все расплывалось в утративших зоркость глазах. Вдруг рядом появилась Рая, взяла ее за руку и повела в кабинет.

— Я пойду, Константин Николаевич? — по обыкновению проорала она. — Крикните меня, когда ее забирать надо будет.

— Спасибо, Раечка, — услышала Катя глуховатый, низкий, приятный голос. — Думаю, наша девушка найдет дорогу в палату без тебя. Да, кстати, все спросить забываю: как у тебя со слухом?

— В смысле? Вы думаете, я глухая?

— Нет, конечно. Такая молодая и здоровая. Просто ты говоришь очень громко. Это может быть определенная предрасположенность. Я как-нибудь тебя проверю, если хочешь.

— Еще бы, Константинчик Николаевич. Да я от счастья с ума сойду, если вы меня лечить станете. Хоть не глухая я вовсе. Ладно. Пойду я. Но вы меня позовите. Эта принцесса что-то совсем плоха.

Рая деловито протопала к выходу, хлопнула дверью, а Катя, почувствовав, что ее руки коснулась прохладная, легкая и немного дрожащая ладонь, впервые подняла голову. На нее смотрел одним небесно-голубым глазом обычный Санта- Клаус с белой бородой, розовой кожей, редкими серебристо-золотистыми кудрями и большим, уютным животом.

— Садитесь на этот диван, — приветливо сказал живописный профессор и, кряхтя, опустился рядом с ней. — Давайте начнем со знакомства, прелестное дитя. Как вас зовут?

Катя почувствовала страшное волнение, будто на экзамене. Ей хотелось ответить правильно, четко, полно, чтобы этот замечательный старик сразу понял, что с ней произошло. Она с ходу поверила в то, что он сможет ее понять.

— Меня зовут Роза, — ее подбородок дрогнул, пришлось закусить губу, чтобы не заплакать.

— Вы в этом уверены? — спокойно спросил профессор. — В документах указано другое имя.

— Да, конечно, — торопясь, заговорила Катя. — Я знаю. Вы не думайте, я все помню. Но у меня больше нет той жизни, в которой я была Катей. Мне дали… Или вернули другую жизнь. Я пыталась это понять. Роза — так звали мою бабушку. Она ко мне вернулась. Она стала мной. Я должна дожить ее жизнь. Она ведь умерла рано, была несчастлива… Ох, я запуталась. Наверное, я ничего не знаю. Временами мне кажется, что меня нет. Только больно очень.

* * *