Апостолы

— Она сама звонила, Пьетрос. Записала сообщение и перед тем, как застрелиться нажала на автодозвон. Техника позволяет.

Похоже, его это нисколько не ужасало. Скорее восхищало.

— Как сказано в Пуранах: «Царь управляет государством, а царицы вертят им самим».

Он улыбался.

Я почувствовал себя лишним.

— Мне можно идти, Господи?

— Да-да, конечно.

Я не понимал одного: зачем она это сделала? Притом, что этим двоим, все было безусловно понятно. Яснее ясного.

Утром я решил отправиться в Дакшинешвар, где обитал знаменитый местный святой Рамакришна с учениками. Не то, чтобы я жаждал полюбоваться на святого или обратить его в эммануилианство, просто мне отчаянно хотелось оказаться подальше от Калькутты, где в любое время меня мог ждать бокальчик с содержимым, действующим быстро и безболезненно.

Впрочем, Дакшинешвар располагался менее, чем в десяти километрах к северу от города. Бежать дальше я не решился. К тому же на поясе у меня висел сотовый телефон, который я не решился выключить. В общем, самообман. Но я ничего не мог с собой поделать.

Перед выходом меня уловил Андрей и затащил к себе.

Стены небольшой комнаты были увешаны многочисленными кришнаитскими плакатами и миниатюрами. В них господствовали два стиля: европейский лубочный и индийский. Первый отличался приукрашенным реализмом и изображал в основном очаровательных девушек в сари и не менее очаровательных младенцев. Девушки оказались пастушками Вриндавана[97], а младенцы само собой маленьким Кришной. Одна из девушек, огромными влюбленными глазами следящая за полетом шмеля, представляла собой пастушку Радху, безумно влюбленную в Кришну. До того безумно, что приняла шмеля за его посланника. По обилию пухлых младенцев и влюбленных на фоне природы этот стиль хотелось окрестить «а ля Буше».

Миниатюры индийского стиля представляли, в общем, те же сюжеты, только пастушки на них были остроносы и изображены в профиль, а Кришна толст и похотлив.

Под миниатюрами курились сандаловые палочки. Не понимаю прелести сандала! По-моему, он пахнет дешевым мылом.

Из европейских плакатов меня особенно заинтересовал один. На нем полулев-получеловек очень картинно убивал некоего врага, вырывая у него внутренности с соответствующим количеством крови и наматывая кишки убиенного себе на шею.

— Это Кришна в образе Нарасинхи[98], убивающего демона, — объяснил Андрей.

Я недоумевал. Как такой Бог может вызвать симпатию? Тем более бхакти — преданную любовь? Культивирование ненависти к демонам, на месте которых каждый может представить себе своих врагов, кое-что объясняло. Но все ли? Я задумался.

— Я сегодня служу пуджу[99], — объявил Андрей. — Сам Чайтанья[100] признал мое брахманское посвящение.

— А, кто такой Чайтанья?

Андрей посмотрел на меня, как на идиота.

Я лихорадочно пытался вспомнить «Историю Индии», честно проштудированную неделю назад.

— А-а! Поэт пятнадцатого века.

Андрей хмыкнул.

— Чайтанья — Золотая Аватара, один из самых знаменитых бессмертных Индии. Аватара Радхи и Кришны.

— Что? Одновременно? — мне хотелось прикалываться.

— Да. Одновременно. Приходи. Сам увидишь.

Я глубоко вдохнул и твердо решил не оскорблять религиозных чувств друга.

— В Калькутте служишь?

— Да.

Это меня расстроило.

— Может быть, завтра?

Я в общем ничего не имел против того, чтобы посмотреть на индусское богослужение, мне было интересно.

— Можно и завтра. А сегодня?

— Сегодня я собирался к Рамакришне. Тоже, говорят, аватара.

Андрей поморщился.

— Не советую. Лажа это все. Он считает себя аватарой Кришны, но при этом является бхактом Кали[101].

— Как это? Тоже Кришны?!

— Ну, это как раз не удивительно. Может быть несколько аватар одновременно. К тому же существуют экспансии. Хоть миллион! Господь может распространить себя в бесконечное множество форм.

— Он, что, аватара Эммануила?

— В некотором роде. Учитель — тоже аватара Кришны. Он Калки, последняя аватара.

— Он говорил, что он — аватара Вишну[102].

— Это вишнуиты так считают. Заблуждение. Вишну — сам проявление Кришны.

— А-а…

В голове у меня окончательно все перепуталось.

Андрей любовался моим замешательством и покровительственно улыбался.

— Ладно. Хочешь к Рамакришне — езжай к Рамакришне. Полюбуйся кстати на его возлюбленную. Она тебя шокирует.

И он сунул мне индуистскую открытку.

— Кали. Природа-мать.

На открытке была изображена голая по пояс полногрудая женщина с высунутым красным языком. Единственной одеждой ей служила юбка из отрубленных рук, а пояс украшали отрубленные мужские головы. На шее висело ожерелье из черепов, а в руке она держала окровавленный нож. Она танцевала, попирая ногами тело красивого юноши. Тело это было сиреневого оттенка, что, вероятно, указывало на то, что он мертв.

— Это Шива[103], — пояснил Андрей. — Ее супруг. Кали пляшет на трупе супруга. А потом она с ним совокупляется. У меня есть еще одна открытка…

— Не надо! — сказал я.

Иезуитское воспитание еще давало о себе знать.

— Она тоже убивает демонов?

— Не обязательно. Природа!

Андрей развел руками.