Апостолы

Бхагаван Чайтанья был худ, невысок ростом, и его тело действительно имело золотистый оттенок. Он возглавлял это безобразие. На нем были белые одежды пуджари[113], которые, кажется, называются дхоти[114] (хотя очень хочется назвать сари). Лоскут материи, обернутый вокруг бедер наподобие юбки. Конец перекинут через плечо, как шарф. Другой лоскут висит впереди от талии. Приближенно пуджари можно считать голым до пояса.

Он воздел руки к небу и протрубил в белую раковину. Его спутники тоже потянулись к серым облакам и запели. Весьма мелодично. Довольно медленный танец. Босые ноги поднимаются и ударяют в лужи. Дождь все идет, хотя не такой интенсивный. Сезон дождей близится к концу.

Продолговатые барабаны, напоминающие дыни с астраханских плантаций. Обшитые яркой тканью. Зеленые с оранжевым и багровые с охрой. Когда в них ударяют, кажется, что внутри что-то булькает. Бьют в медные тарелки. Небольшие. Скорее, медные блюдца. Шум и звон.

Темп ускоряется.

Пестрая процессия. Прямо скажем, цветная. Цвет кожи изменяется от белого до абсолютно черного со всеми промежуточными оттенками. Один из босых барабанщиков напоминает римского патриция или итальянского святого. Другой — красивый индус. Очень темная кожа и совершенно европейские, тонкие черты лица. Древнеегипетский жрец. И Андрей, конечно, как типичный представитель североевропейской расы.

Темп становится бешеным. Безумный танец в облаке водяной пыли. Движение к экстазу. Помесь дионисий, шаманских плясок и радений гностиков.

Мы жили в Двараке уже недели две. Самое удивительное, что здесь было электричество. Впрочем, Андрей утверждал, что в этом как раз нет ничего удивительного, поскольку в Индии времен «Махабхараты» электричество было известно и упоминается в тексте великой (по-моему, в основном по длине) поэмы. Уж простите, не поверю. Знаю я кришнаистскую теорию старого человечества. В следующей фразе он заявит, что люди древнее динозавров. Что действительно имелось у древних индусов, так это умопомрачительная фантазия.

Но электричество было. И поверить в то, что его провели за те двое суток, что мы сидели в Доме Собраний рядом с аккумулятором, было трудно. Легче постулировать, что оно появилось по божественному произволению Господа Эммануила.

А потом выросли деревья. На третье утро я услышал шепот листвы и открыл окно. Город цвел и шумел скверами.

Я вспомнил Рим. Розовый куст, выросший из-под снега. Нет, это мелочь. Дварака не шла в сравнение ни с чем. Это было круче, чем обрушение Лубянки и все воскрешения вместе взятые. Такого он еще не делал!

У меня поехала крыша. Как будто у меня одного!

До того я посмеивался над Андреевыми книжками, где у женщин при виде Кришны мигом приходила в беспорядок одежда, и текло из грудей молоко. А мужчины приходили в экстаз и забывали все дела.

Я больше не издевался. Я ощутил нечто похожее.

Мария, Иоанн и Матвей смотрели на меня свысока. Они были причастны. Они приняли причастие смерти. Я нет. Я испугался.

И я понял, что готов сам бежать к Эммануилу и просить его дать мне яд. Я тоже хотел быть причастным. Я хотел быть спасенным по-настоящему. Я хотел вместе с ним пройти через пламя апокалипсиса и остаться живым.

Мысль о яде меня напугала. Я начинал понимать сладость религиозного мазохизма.

Дварака затмила все. Даже гибель людей во время цунами. Сведения о погибших мигом перекочевали в конец новостей. Эммануил сказал: «Больше так не делайте» и начал помогать пострадавшим. Такое поведение показалось мне несколько лицемерным. Все равно, что сбрасывать бомбы вперемежку с гуманитарной помощью. Но эта мысль мелькнула где-то на периферии сознания и угасла, как искра от костра. Крыша уже уехала.

У индусов тоже. Мы обнаружили, что центральная Индия полностью нам подвластна. Делийский парламент признал наш протекторат и пригласил «Бхагавана» в столицу.

Эммануил медлил.

Я тем временем активно занимался организацией инквизиции. Пока для нее слава Богу не находилось работы. Индусы либо были равнодушны к новой аватаре, либо с энтузиазмом ее поддерживали. Но ни те, ни другие не отказывались от присяги.

Некоторые проблемы были в христианском штате Гоа, но я пока не занимался этим вплотную.

…Процессия протанцевала мимо меня. Я решил досмотреть представление непосредственно в Доме Собраний и сел в машину.

Бхагаван Чайтанья должен был приветствовать Бхагавана Эммануила. Любопытно, как встретятся два «Господа». И что господа, точнее Бхагаваны будут делать. Странно звучит. В русском языке для слова «Господь» нет множественного числа, только для «господин».

«Дом Собраний» — очень скромное название для огромного беломраморного дворца. Сапфиры и рубины сверкают на стенах, поднимается ввысь каменное кружево колонн, три высоких купола парят на фоне неба.

Я поднялся по ступеням. У трех высоких дверей в качестве почетного караула стоят даосские сяни. По двое у каждой. Это не все. Остальные охраняют многочисленные дворцы Двараки. Всего шестьдесят бессмертных, не считая Хун-сянь. Еще двадцать Господь подарил Варфоломею в качестве личной охраны, и они остались в Японии.