Аппарат

— Как вы знаете, — сказал Черненко после весьма продолжительной паузы, — мы сделали это предложение более двух лет назад… Я повторил его для „Вашингтон пост“ и телекомпании „Эн-би-си“. Однако, каждый раз, как мы даем подобное обещание, мы получаем отрицательный ответ от американского президента…

Я прервал переводчика и заговорил по-русски:

— Господин Черненко! Естественно, Америка будет придерживаться такой позиции, ведь вы обладаете куда большими запасами обычных вооружений…

— Предположим, что было бы наоборот… — прервал он меня. — Предположим, США сказали бы нам: „Мы готовы!“, а я бы ответил: „Нас это не устраивает“, — представляете, какой шум бы поднялся во всем мире: „Вот, СССР первым хочет применить ядерное оружие…“

Теперь переводчик стал нам не нужен. Мы прекрасно понимали друг друга. Разговор перетек в непринужденное русло. Я почувствовал большую уверенность и заговорил свободнее. Я старался убедить Черненко как можно скорее встретиться с Рейганом и не допускать больше в отношениях между нашими странами никаких проволочек из-за пререканий по поводу количества вооружений.

Черненко слушал меня с большим вниманием, не прерывая и не возражая.

— Мне было бы интересно узнать реакцию Президента Рейгана, — сказал он в конце беседы, и я воспринял это как знак того, что при правильной подготовке можно решить и эту очень сложную международную проблему…»

Описывая в своей книге эту встречу, произошедшую всего за несколько месяцев до смерти Генерального секретаря ЦК КПСС, Арманд Хаммер по-человечески тепло ото звался о Черненко. Но писал-то он эту книгу, отнюдь не движимый желанием угодить кому-нибудь или подсластить горькую пилюлю… Хаммер — американец! Они, как правило, не кривят душой перед читателями. Репутация дороже!

И еще: эта книга вышла много позже смерти Черненко, когда в России уже на ступило время сноса памятников и бюстов, срыва со стен мемориальных досок…

Значит, сумел миллионер или миллиардер — точно не помню размеров его фантастических состояний — разглядеть в лидере СССР нечто такое, что проскочило мимо доморощенных политиков и журналистов.

Помню, как несколько дней Черненко находился под впечатлением от этой встречи. Он был до некоторой степени очарован Хаммером. Завидовал его бодрости и энергии — в куда более преклонные, нежели у него самого, годы.

Черненко никак не мог взять в толк: «Надо же, с самим Лениным виделся…»

Многие, наверное, помнят ходивший в начале 80-х годов анекдот об Арманде Хаммере:

Рано утром подходит к милиционеру на Красной площади незнакомый пожилой мужчина и просит пустить его в мавзолей.

Милиционер отвечает: «Никак нельзя! Он открывается лишь в 10 часов…»

— Вы понимаете, — говорит мужчина, — я сегодня улетаю домой и очень хочу повидаться с Лениным.

— Никак нельзя, — возражает милиционер. — Категорически запрещено!

Тогда мужчина ему и говорит:

— Я Арманд Хаммер.

— Ну и что? — спрашивает милиционер. — Я, конечно, о вас слышал, но пропустить все одно никак не могу…

— Тогда вот! — говорит Хаммер, открывает бумажник и достает склеенный на сгибах ветхий листок бумаги.

Разворачивает его милиционер и читает:

«Мандат. Выдан товарищу Арманду Хаммеру в том, что он является другом первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян. Прошу пропустить его ко мне в любое время дня и ночи. Владимир Ульянов-Ленин».

Стушевался милиционер, начал за кнопочки рации дергать, со своим руководством созваниваться. В общем, получил он команду:

— Невзирая на время Хаммера к Ленину пропустить! Сам Владимир Ильич об этом распорядился. Никто отменять не вправе…

Самое интересное, что этот анекдот, или притча, на самом деле чрезвычайно достоверный и жизненный — зная отношение Черненхо (а он лидер государства и Генеральный секретарь) к Хаммеру, я бы ничуть не удивился, если бы «американский товарищ и друг» в самом деле получил «добро» на посещение мавзолея в любое время дня и ночи.

К счастью, насколько я помню, Хаммер подобного прецедента на самом деле не создавал.

Иногда мне смешно вспоминать, какие посетители рвались на прием к Генеральному секретарю. Сколько их было! По каким вопросам…

У Черненко была одна слабость — он не мог отказывать в просьбах, в том числе и личных. Он искренне считал, что если уж дошли до него, то это крайний шаг. Этот его «пунктик» знали и использовали многие. К нему прорывались через секретариат и помощников, через знакомых и знакомых их знакомых… Шли министры, первые секретари крайкомов и обкомов, председатели совминов республик, другой чиновный люд, и у всех была по сути дела одна просьба: протолкнуть вопрос, выбить резолюцию, сдвинуть с мертвой точки…

Шли художники — получить внеочередное «заслуженное или народное» звание.

Шли космонавты — «гражданские» хотели быть приравнены по льготам к «военным».

В кабинете и приемной Черненко всегда сидели посетители — ветераны, дети именитых людей (например, сын Валерия Чкалова), сами именитые люди (летчики Беляков и Байдуков), все приходили решать свои вопросы, всем Черненко был нужен…