Апрель

— Не убивал. Погибали неподходящие. Я предупреждал даже их — я брал всех желающих, зная, что сохранить сознание при переносе могут только самые лучшие. На других я отрабатывал мастерство. В этом мире им всё равно был один путь — в живые мертвецы, ибо никак иначе я не могу назвать тех, кто отупев до предела, работает с рассвета до заката, не оставив в себе места даже для полноценного наслаждения пищей, сном и совокуплением. Они тешат себя мыслями, будто бы их дети будут жить по-другому — да как же! Глупцы! Общественные механизмы не позволят им этого никогда, как бы изобильна ни была земля — общество всегда расслоится на отупевших работяг и изнывающих от безделья ничтожеств. Между ними оказывается тончайшая прослойка тех, кто хоть как-то пытается жить, творить, развивать своё сознание — но, увы, развитие даже их разума резко замедляется после того, как достигнута основная цель роста организма — половое созревание. А потом это развитие останавливается полностью — а потом начинается деградация, которую они сами заметить не в состоянии... Я говорю с тобою непонятными фразами, но тут ничего не поделаешь, если ты хочешь узнавать — постарайся понимать то, что сможешь.

Я кивнул. Странно, что во мне почти не было страха. Как будто глубоко внутри я с самого начала понимал, кто такой Мальчик...

— Но тебе служат и взрослые. Адепты...

— Это повзрослевшие Сочинители. Сочинители мне нужны, чтобы мир Кристалла существовал, чтобы он был живым, движущимся, настоящим. Только в таком мире могут существовать те сознания, которые я переношу в Кристалл. В пустоте они распадаются. Очень быстро... Храм в Лисиппе нужен для отбора и подготовки Сочинителей. Мир Кристалла описан в Книге, которую дают читать всем, кого туда принимают. Эту Книгу написал один человек...

— Не ты?

— Нет. — Мальчик впервые опустил глаза, словно даже осунулся. — Только мне больно, когда вспоминаю... Он был единственным, кто... Иногда мне кажется, что даже Кристалл я создал скорее для него, чем для себя. Чтобы он жил... Но было поздно. Если бы я нашёл того, кто похож... я бы перевернул небо и землю... Я искал. Я думал, что может быть, души и вправду существуют, как лгут священники. Что умершие могут оживать в новых телах... Но это неправда. С тех пор я слишком хорошо изучил сознания — в них нет ничего от тех, кто исчез прежде. После этого я... сделал многое. Никаких границ. Никто не остановит меня, если я сам не остановлюсь, совершив ошибку. Просто некому это сделать, понимаешь?

— А я тоже... буду Сочинителем? И ослепну...

— Нет. — Мальчик усмехнулся. — Игра в Кристалл мне начинает надоедать. Я властен над ним, но эту власть можно перенести в этот мир, настоящий. В конце концов, не вечно же создавать Сочинителей, чтобы они поддерживали жизнь в Кристалле — это утомительно, отнимает время и распыляет силы — их можно использовать интереснее. Не так давно я понял, что дети, научившиеся в мире Кристалла чувствовать силу и разум стихий, сохраняют эту способность и здесь. Правда, чувствовать мало — нужно иметь силу, чтобы управлять.

Я сказал тебе, что я не лгу. Я не солгу тебе и сейчас — я вижу, как засветились твои глаза... Но не знаю, сумеешь ли ТЫ повелевать стихиями. Иди со мной, помоги мне — я обещаю тебе радость познания мира, такого мира, который не знают оставшиеся там, позади, в этом городе... Может быть, повелевать стихиями, летать в небе, играть с волнами, творить огнём сумеют только те, кто придёт за тобой — может быть, ими окажутся твои ученики или... потомки. Я не знаю. Но это будет дивный путь, и даже если ты не пройдёшь его до конца — твой разум, если ты пожелаешь, останется жить в Кристалле, когда тело твое одряхлеет, а потом, я надеюсь, наступят времена, когда ты проснёшься в новом мире, и, как утром, обрадуешься ярким краскам, обретёшь друзей, тех, кто не стареет, не умирает, а вечно юн и вечно творит мир!..

часть 2 На запад

...Фр-р-р! Чпок!

Фр-р-р-р-ры! Чмок!

Жарко. Но где-то рядом — вода.

Гнилень мог бы определить точнее, но не хотел вмешиваться. Вмешаешься — спугнёшь звуки. А звуки — в них сейчас самое важное.

Овраг изогнулся в который уже раз. Зелёный, душный, медовый от зноя и трав — как в самом начале лета. Гнилень вскарабкался по глинистому откосу повыше — и увидел. Крохотная долинка внизу впереди, на ней трава то ли выкошена, то ли вытоптана, то ли её просто попросили не так буйно расти. На миг водяному померещилось, будто в дальнем конце оврага в дрожащем мареве распахнулся Океан. Гнилень поморгал, сердце ёкнуло.

Фррык! Чмок!

Наконец-то, отыскался малый. Бродяга непутёвый...

Брэндли выхватывал из родника, кипящего ключом, пузырящиеся, сверкающие комки — и швырял один за другим. В мелкую... ох... непростую девчонку! Вздрогнул Гнилень — какая-то вся чудная — широкоглазая, большеротая, нескладная — но как будто она, та самая...