Апрель. Книга первая

Горная долина прячется в тумане. Он плотный, когда глядишь с вышины, и сияет под солнцем. Кое-где из тумана торчат скальные пики. Разглядеть домики непросто, я заметил только два, и те по блеску зеркал. Нимо говорит, обычно домиков тут не меньше десяти бывает одновременно — одни возвращаются из странствий, другие снимаются с места, отправляются в неизведанные края. Но есть и такие, которые не отрывались от земли много-много лет. «Приросли», как сами Бродяги шутят.

— Ты чувствуешь? — тихо спросил Нимо. — Они все там, внизу, в тумане.

— Кто — «они»?

— Дети. Катаются на «летучках» со скал.

— В тумане?! — Я передёрнулся. — Ни за что не решился бы… Ведь там же… ничего не видно.

— Ниже туман не такой сплошной, как кажется. И воздух от капелек воды становится гуще, летучки движутся в нём чуть-чуть иначе — ты легко поворачиваешь, доска слушается мгновенно. Небольшие трещины и уступы не опасны, воздух тебя как бы сам отталкивает, главное — смотреть внимательно, держать в голове примерную картинку того места, где летишь.

— Держать в голове! — фыркнул я. — Всё равно — они тут все сумасшедшие.

Нимо виновато улыбнулся. Я почуял неладное, оглянулся на Фильку — она возилась с неуклюжей на вид, грубо обструганной летучкой. В её летучку были вдеты кожаные петли для ног — вроде как на лыжах. А ещё там были углубления — тоже по форме ступни.

— У нас Городе так не делают…

— Ну да, — откликнулась Филька. — У вас в Городе с летучками бегают с холма. А у нас на них летают. Иногда — вверх тормашками. — Она вынула из кармана какую-то хитрую штуковину величиной с ладонь — металлическую дужку, к концам которой была прикреплена катушка с намотанной бечёвкой. Один конец бечёвки, с крошечным карабином на нём, Филька прицепила к вделанному в середине доски кольцу. Встав на летучку, Филька размотала бечёвку, пока та не натянулась.

— Вот так на ней можно летать стоя, и хоть кувыркайся — она никуда из-под тебя не денется. Готово. Держи.

Я решил, будто она мне предлагает. Сердце ёкнуло — она что, думает, я туда прыгну?!

— Аль, я недолго, — шепнул Нимо. Стремительно шагнул на летучку — и исчез, метнулся в туман, легко и бесшумно, словно солнечный зайчик.

— Нимо… — Я подбежал к краю. Колени тряслись.

— Не дури. — Филька дёрнула меня за локоть. — Ничего с ним не сделается. Ему даже и летучка бы эта на фиг сдалась, он же тут всех летать учил. Уже тогда почти не видел ничего. Просто не хочет, чтоб малышня завидовала и сама без летучки сигать пробовала. Счас, окунётся в туман, воздухом ущелий подышит — и назад. Соскучился…

Увидев однажды закат в Авалиндэ — навсегда потеряешь покой, жить не захочется без того, чтобы возвращаться снова и снова в эту страну среди гор, Страну Облаков и Туманов, Авалиндэ — назвал её кто-то на древнем и почти позабытом языке Островов. Недаром она восхитила скитальцев бездомных — у них, на утраченной родине, таких не видали чудес, и лишь красота Авалиндэ, зыбкая, нежная, небесная — хоть как-то могла утишить боль потерь…

Все старики и кое-кто из детей собрались в Островерхом доме — самом большом доме Бродяг, который, как говорят, не поднимался в небо уже лет сто. Островерхий дом, полтора века назад перестроенный из разбившейся на Костяном хребте «Плясуньи», с великим риском провёл в Авалиндэ последний из островных корабельных мастеров Риммин.

Взрослых было мало — не так легко созвать добытчиков из разных уголков земли.

Вначале была Песня. Её пели и старики и дети на древнем языке Островов. Нимо потом рассказал, о чём в ней пелось.

— Я сам плохо понимаю этот язык. Только самые основные слова. Да и Бродяги тоже… Многие поют, зная только смысл фраз. А сами составить из слов новую историю уже не сумеют. Боюсь… — Он потупился. — Из тех, кого я знаю, хорошо владеет древним языком один Троготт… Правда, и Ниньо успел что-то выучить…

— Нимо… а почему ты именно здесь немного видишь?

— Точно не знаю. Троготт, может, и разгадал бы, но я не хочу ему говорить. Порень думает, дело в свойствах света, отражённого от мириад капелек воды. Или в сочетании этих свойств с высотой. Может, я так сильно полюбил эту долину, запомнил её тогда, в самый первый раз… а сейчас сила этих образов как-то «включает» зрение…

Внезапно все люди в доме встали. Встал и Нимо, потянув меня. Я испугался чего-то. Выступил вперёд Порень.

— Не будем долго говорить. Нашего Нимо вы все знаете. Теперь он привёл к нам своего… друга. Его имя — Альт. Он пока юн и неопытен, но по крови он — истинный алвэ и слышит голос Воздуха. Мы передадим ему знания, посвятим его в наши чаяния, ибо он — последний ветряной маг, и других, наверное, не будет, а Дар лебеа им не может быть принят, раз мы так и не сумели найти замену стэнции…

Кажется, я не дышал. Что творится?! Они думают, что я — маг? А я — ничего не знаю, ничего не умею… Нимо! Нимо…

Он сжал мою ладонь и как-то очень озорно улыбнулся. Порень обращался уже ко мне: