Апрель. Книга вторая

— Нет. Он не справится. Я почему-то знаю это. Может быть, он слишком давно утратил связь с силой Огня… Да и раньше… По-моему, Троготт не был самым могущественным из Золотых. Может быть… я не уверен, но… иногда я думаю, что Троготт — не маг Огня. Да, это какая-то глубокая тайна. Все способности Троготта, насколько я знаю, как-то связаны с его Кристаллом.

— Но тогда, получается, поднять Острова невозможно?

Он помолчал.

— Аль… Я мог бы их поднять.

* * *

Я проснулся от резкого свиста. Живого. Так свистела бы птица или сурок. Звук был границей сна и яви, отчётливо вспомнить его я не мог. И, как это бывает, желание узнать стало невыносимым. Звук был слишком резким и сильным — если он всё-таки был частью сна, то почему я больше ничего не помню? Если он прозвучал наяву — почему теперь схлопнулась тишина — точно дети в весёлой беготне свалили дорогую вазу…

Это всё фокусы пограничного состояния, обострённого восприятия. Я отвыкаю, постепенно отвыкаю жить в мире звуков и видений, навеянных ветром — то зыбких и многозначных, то ясных, как озарение.

И свист повторился.

Я сел.

— А мы разбудили Нимо, — отчётливо и задумчиво проговорила снаружи Дзынь.

И мне стало радостно.

— Злая ведьма! — проскрежетал я. — Я нашлю на тебя липкий, коричневый туман, в котором живёт морской чёрт Кхырыч — и он сделает из твоих волос сумочку для запасного глаза!

Дзынь завыла от страха. Мальчишки захохотали.

…Альта с ними не было. Я осторожно выскользнул из каюты, пробрался к бушприту. Это утро подарило странную двойственность — я чувствовал себя взрослым. Я знал, что могу пронестись по воздуху и сейчас, точно луч света — но ещё во мне затаилась тяжесть… тяжесть времени или дистанции… не знаю, как её верней назвать. Я не раз видел такое же в глазах ведьмы, а Троготта она заполняла целиком. Во мне она сгустилась сегодня небольшим тёмным комком, и можно было отторгнуть её, как взрослые сплёвывают слюну, очищая рот.

Первый раз вокруг столько детей, связанных со мною. И я, Нимо, кажусь себе каким-то иным. Наверное, все это ощущают. Между нами будет дистанция… Но ведь и Тим — такой же. И Дзынь со временем обнаружит двойственность в себе. И Аль… И странный двойник Тони… И сам Тони, который спал в ручье много лет. Но сейчас они все — просто дети. Как Кирис…

Альт был в гамаке. Как я и думал. Он как будто спал, но мгновенно повернулся, распахнул на меня глазищи. Я не привыкну. Это как удар. Света, ветра, брызг дождя.

Он молча соскользнул с гамака, обхватил меня, и мы упали… падали долго, я всё ждал касания воды.

— Ты почему не летишь? — шепнул Альт.

— Представляю себя сегодня старым и мудрым… как большущий обомшелый пень, — пошутил я. Альт расцепил руки, и мы заскользили впереди Бабочки, держа друг друга за ладони.

— Они уже проснулись?

— О, да! Кажется, Дзынь учит Тони играть на флейте. Свист у них уже получился.

— А!.. — Он засмеялся. — Я думал, это какая-то птица. Нимо, знаешь…

Он летел, раскинув руки, на фоне блистающей воды тёмной ласточкой. И вдруг рванулся вперёд и вверх, прижал ладони к бёдрам, ушёл выше, выше — в точку — и стал падать.

Я догнал его. Мы едва коснулись волн и полетели так, чтобы они чуть-чуть нас касались — будто ластились.

— Я всё ещё боюсь глубины, — сказал Альт.

— Я много чего боялся. И до сих пор не умею плавать.

— Когда я был маленький… я читал книжку… про птенцов. Которых выталкивают из гнезда. Чтобы учились летать. А детей, я знаю, бросают в воду, чтобы они быстро научились плавать… А ещё — часто лучшие друзья дерутся сначала. Я всегда думал, что это — неправильно. Начинать со страха, с вражды. Не доверять и опасаться. Тут какая-то ошибка. Разве всё самое лучшее не должно начинается с доверия. Маленькие дети верят всему и быстро узнают новое. Мне кажется, нельзя пройти очень глубоко… и высоко, если вначале построить стены вокруг.

— Говорят, — сказал я, — вначале в нашем мире не было вражды. И недоверия. Это началось, когда стало мало особой силы — силы творения или Света. И разумные создания разделились на тех, кто умеет владеть и довольствоваться тем, что дают стихии — и на тех, кто должен всё время отбирать силу у стихий и драться за неё, не умея использовать доступное. А люди оказались посередине. А потом света осталось ещё меньше… Один пророк у нас на Островах вещал, что наступит время, когда все Ветряные растворятся в воздухе, а всех Золотых пожрёт Огонь. И тогда на земле будут жить только обычные люди.

— Ты думаешь, так и будет?

— Не знаю. Я не верю всяким пророкам. Другое дело, что так вполне может случиться, а может, и нет. Один… человек уговаривал меня… Он считал, что можно и нужно вернуть силу в мир.

— Ты бы смог?

— Иногда… думаю, что смог бы. Но это слишком страшно. Я боюсь… что это может означать конец этого мира.

— А как же Острова? Чтобы их поднять. Ты хочешь взять часть другой силы?

— Ещё не знаю, Аль. Когда мы будем там, я возьму Кристалл. Троготт… обещал, что поможет. Я бы хотел, чтобы ты был рядом — если он обманет или я не справлюсь — ты вернёшь меня.