Апрельская сирень (СИ)

От взгляда девушки не укрылось и то, как хорош, как красив ее друг в черном элегантном пальто, и до блеска начищенных ботинках, которых он с роду никогда не носил раньше, предпочитая кроссовки. Сирена не смогла удержаться от улыбки, которую, впрочем, быстро погасила, испугавшись, что Артемьев может неверно истолковать ее.

Как и оговаривалось на репетиции, Сирена взяла Диму под локоть, и они направились во Дворец, где их встретил лакей.

– Тебе очень идет смокинг, – искренне сказала Сирена, чуть посмеиваясь над неловкостью юноши.

– Думаешь? – скептически спросил он.

– Так и есть, – улыбнулась она, и, вложив свою ладонь в его, последовала с ним вглубь зала, где уже вовсю началась церемония открытия бала.

Несмотря на тридцатиградусный мороз и не очень-то теплую шубку, Оля совсем не ощущала холода. По крайней мере, ей так казалось. А дрожала она, как она сама была уверена, вовсе не от холода, а от клокотавшей в ней неистовой ярости.

Подлец! Какой же подлец! Отомстил, ничего не скажешь.

А, может быть, это была заранее придуманная шутка? Может быть, Царев просто поиграл с ней, как она однажды поиграла с ним?

– Чертов козел, – шмыгнув носом, выругалась Оля. Как она была зла! Небось он сидит сейчас в своих пенатах и смеется над ней, представляя, как она, поверив, что он искренне проникся к ней чувствами, пригласил на бал. Но почему он не пришел? Почему не пришел с Чацкой, чтобы вместе с этой патлатой дурой посмеяться над бедной обманутой девушкой?

Странно это, конечно.

И почему он, черт его дери, отключил телефон?

– Трус, – снова в пустоту сказала Оля. Она уже сильнее куталась в шубу, начиная зябнуть. Как назло пошел снег и поднялся ветер.

«Не хватало еще попасть под пургу, – мрачно подумала девушка. – Скорее бы добраться до дома».

Она огляделась в поисках такси, но по близости не стояло ни одной машины.

– Когда не надо – стоят, зазывают, а когда нужно… Как сквозь землю провалились.

А на что она, собственно поехала бы? Ведь и денег на такси у нее нет.

Девушка снова шмыгнула носом, стараясь держаться, чтобы не разреветься от отчаяния и обиды.

Автобус, делавший свой последний на сегодняшний день, круг, с громким, и будто недовольным визгом, остановился, когда Оля, отчаянно размахивая руками, бросилась ему навстречу.

– Вообще-то не на остановках мы не берем пассажиров, – прокаркала женщина-кондуктор. – Но мы уже последние, а на улице, вон – кажись, метель разыгрывается.

Двери автобуса снова с каким-то раздражающим недовольством скрипнули, и медленно, будто превозмогая нестерпимую боль, закрылись.

–Спасибо, – просипела Оля, и, отойдя подальше от кондукторши, уселась почти в самом конце полупустого салона.

В квартире ее ждал еще один неприятный сюрприз в виде разбросанных вещей и выдвинутых створок тумбы.

«Домушники», – первым делом пронеслось в голове перепуганной девушки, но присмотревшись, Оля поняла, что это Каролина в спешке собирала вещи.

– Да что с вами такое? – спросила она в пустоту. Ответом ей было молчание и непривычная, неприятная тишина.

Телефон приятельницы, так же как и телефон Влада был отключен, и, хотя Оля тщательно искала хоть какое-нибудь послание, может быть оставленное ей Каролиной, она не нашла даже намека на записку.

Зато на ее страничке в социальной сети некий анонимный пользователь, успевший уже удалить свой профиль, оставил сообщение:

«Уезжай из города. Уезжай не раздумывая. Дракула»

– Во что ты вляпался? – спросила она у бестолково мигающего монитора, – и во что теперь, по твоей милости, вляпалась я?

Зная, что это совершенно бессмысленно, Оля все же попыталась открыть его профиль, но сервер выдал, что такого пользователя уже не существует.

Как и эта, все страницы Влада были удалены.

Он скрывается. Как и Каролина, он вынужден был бежать. Но от кого? Почему? И что теперь делать ей? И главное – почему она должна, как и он, покинуть город?

– Спасибо, что хоть предупредил, – горько хмыкнула девушка, но она понимала, что это все, что он мог сделать для нее, и этого даже много, учитывая, какую обиду она ему нанесла.

Ей было горько. А еще тоскливо. Осознание, что она не сможет больше его увидеть, отозвалось болью где-то в области груди, и, скопившись в оскомину, осело тяжелым грузом.

Кто бы мог подумать, что она будет плакать по этому несносному, мерзкому задаваке и хаму. Кто бы мог подумать, что Владислав Царев заставит ее скучать, и больше всего на свете желать с ним встречи хотя бы когда-нибудь, в далеком будущем.

Но она плакала, и скучала, и надеялась, что с ним все хорошо, и они еще обязательно увидятся.

Она была безнадежно и отчаянно влюблена.