Апрельский поцелуй

— Настоящий друг познаётся в беде, не так ли? — нарочно игнорирую его слова.

— Друг? — тихо переспрашивает Дима.

— Ну да, я канючила и ныла, а ты с радостью пришёл на помощь. Исполнил моё заветное желание. Ты прекрасный друг, Димка.

Он перестаёт растирать мои замёрзшие руки, делает несколько шагов назад. В синих глазах затухает живой огонёк, лицо напрягается, между бровями появляется тонкая складка. Хмурится, взбешён.

Внутренности раздирает едкая горечь. Почему так неприятно и пусто в душе? Я же всё сделала правильно. Очертила границы, обезопасила нашу дружбу.

— Пора возвращаться в общагу, — резко бросает Дима и открывает дверь подъезда. Не дожидаясь меня, выходит на улицу, где уже прекратился ливень, только мелкие капли дождя всё ещё тарабанят по деревянной скамейке.

Прикасаюсь к своим остывающим губам, ёжусь от озноба и, смахнув влагу с щеки, иду за Димой.

1

Два года спустя

— Пожалуйста, ну пожалуйста, пойдём со мной! — соединяю ладони в немой просьбе, дожидаясь его ответа.

— Я такое не слушаю, Тин, — недовольно бормочет Димка.

Он выглядит уставшим. И от щетины почему-то никак не избавится. Димка всего на полтора года старше меня, но сейчас кажется, что ему не меньше двадцати пяти. Я уже который день ощущаю смутную тревогу. Будто теряю лучшего друга. Для волнения нет объективных причин, но я интуитивно чувствую, что в наших отношениях наступил застой.

Мы с Димкой стоим посреди комнаты и обсуждаем приближающийся концерт.

— Да эта группа впервые к нам приезжает! Такое невозможно пропустить! — повышаю голос, для пущего эффекта топаю ножкой. — Они классные, тебе обязательно понравится их музыка. Одно дело — бездушные студийные записи, совсем другое — живое исполнение.

— Тебе больше некого позвать?

— Ты сам прекрасно знаешь ответ, — морщусь невольно. Не ожидала, что Димка наступит на больную мозоль.

— Прости, не то ляпнул, — он подходит ко мне и виновато заглядывает в глаза. — Я не хочу видеть. как ты сходишь с ума от солиста группы.

— Серьёзно? — удивлённо таращу глаза, щеки горят от стыда. Дима знает, Дима обо всём знает. Но как? Я ведь ни разу не выказывала своего восхищения Алексом Милошевичем, всегда хвалила только группу. Скидывала песни Диме, но он так ни разу их и не послушал. Оказывается, чувствовал, что я безответно влюблена в красавчика-вокалиста.

— Тинка, ты совсем не умеешь скрывать эмоции, — вздыхает друг. — Сияешь, когда смотришь на парах интервью с этим Алексом. Вся память в твоём ноутбуке забита видосами с ним, концертами группы, бесчисленными фотографиями. Да этот мужик у тебя даже на заставке телефона пару раз стоял! Я всё видел, Тин, хоть ты и пыталась скрыть от меня свою фанатскую любовь.

— Почему сразу фанатскую? — тут же начинаю защищаться. Мне не нравится его тон, словно разочаровала чем-то.

— Ну а как ещё объяснить увлечение человеком, о котором ты ничего не знаешь? Все песни, клипы, интервью — это всего лишь образ. Может, в жизни твой вокалист — сплошная посредственность и вообще тупой валенок.

— Нет! — тут же вскрикиваю, перебиваю Димку, пока не наговорил лишнего. — Алекс пишет замечательные тексты, он не может притворяться, он романтик, возвышенная личность! Он живёт музыкой, открывает свою душу людям. Такие, как он, не умеют притворяться. Ты ничего не понимаешь. Послушай для начала их песни.

Дима поджимает губы и отворачивается. Всегда так делает, когда злится на меня. Ну почему лучший друг не понимает очевидного? Упрямо отказывается слушать мою любимую группу, в штыки воспринимает каждое слово, будто лично знаком с Алексом и имеет право негативно о нём отзываться. Бесит!

Мы с Димой дружим третий год. И снова сталкиваемся с тотальным непониманием. Единственный раз мы поссорились после того апрельского поцелуя. Я решила не портить наши отношения, а Дима всерьёз обиделся. Мы не общались целый месяц! И он даже не объяснил, в чём моя вина. Вряд ли был влюблён — тогда бы признался, постарался бы меня добиться, но Дима предпочёл тупо молчать. Как дитя, ей-богу.

Тридцать пять дней без него показались адом. Скучно, пресно, бесцветно. Я общалась с однокурсницами, с соседками по комнате, но никто не мог заменить Димку. Моего доброго, смешного, заботливого друга. Я несколько раз делала шаг к перемирию, но он морозился. Плёл какую-то чушь про занятость, отсутствие настроения, срочный визит к родственникам. Наверное, я сильно его обидела тем, что сухо поблагодарила за поцелуй и ляпнула неуместную фразу: “Друг познаётся в беде”.

А потом с разницей в сутки я потеряла бабушку и дедушку. Они воспитывали меня с четырёх лет — именно тогда от рака умерла мама. А отца я ни разу не видела. Не скажу, что сильно грустила из-за отсутствия родителей, ведь я никогда не знала другой жизни. Домик в селе, уставшие бабушка с дедом, строгое консервативное воспитание и бестолоковое ожидание ласкового слова — вот моё детство. Не самое плохое, надо сказать. Бывает и хуже.