Апрельское озеро (СИ)

Получив её, причём, гораздо быстрее, чем ожидал, Алекс думал, что остынет. Но даже за эти долгие утренние часы он вдруг понял, что желание, которое он испытывал к ней, вовсе не пропало. И он не знал, хорошо ли это, что не могло не пугать его. В любом случае, о сделанном он не жалел, и теперь терпеливо ожидал её приговора: жалеет ли она о связи с ним.

Правда, оставалось кое-что ещё, и Алексу гораздо больше хотелось прояснить именно эту ситуацию, и, когда Элисон легла на спину, закинув правую руку за голову, и открыла глаза, он, с довольной, но строгой улыбкой, проговорил:

– Соблазнить меня пытаетесь, миледи… Что ж, у вас это почти получается.

Элисон, постепенно приходившая в себя, недовольно взглянула на мужа, затем на раскрытую его взору себя, и поторопилась натянуть покрывало.

– Сколько времени? – поинтересовалась она бесстрастно, будто и вовсе не хотела спрашивать об этом.

– Достаточно, чтобы не позволять себе валяться в постели.

– О, как это мило с вашей стороны, милорд, разрешить мне заснуть на несколько часов после…

Она замолчала, смущённая, видимо, тем, о чём вдруг вспомнила, и Алекс заметил румянец на её бледном лице.

– Не хочешь ли ты сказать, что вымоталась после занятий любовью со мной, и теперь я должен позволять тебе нежиться в постели до полудня?

Элисон посмотрела на него так, будто впервые увидела. Одарила таким ненавистным взглядом, что Алекс не мог с ней не согласиться: он-то прекрасно ощущал перемену и в своём настроении, и в тоне собственного голоса. В его разломанной душе бушевала буря, снаружи же он был холоден и циничен, как обычно.

– Мне стоило догадаться о том, что ваша так называемая нежность, проявленная ночью, была мнимой, фальшивой…

– Дорогая моя, – Александр склонил голову на бок и сел на край постели рядом с женой, – я весь и полностью есть фальшь. Я был таким и буду. Но я тронут тем, что ты заметила мою мягкость ночью. Такое бывает крайне редко и не со всеми.

– Больно мне нужна ваша мягкость или нежность, – Элисон поморщилась, ощущая ноющую боль в ягодицах, и прислонилась к спинке кровати. – Мы сделали то, что нужно было вашему отцу.

– Вот как, – он пристально посмотрел на неё, нахмурившись ещё больше. – Значит, ничего не изменилось? Эта близость тебе ничего не показала?

– Отчего же? Показала. Она показала мне, насколько предательским может быть человеческое тело, и физические ощущения никак не вяжутся с тем, как действует душа, ибо я уверена, что всё было бы иначе, люби я вас, а вы меня.

– А кто тебе сказал, что я не любил тебя эти несколько часов?

– Я-то знаю, что не любили. Не врите ни мне, ни себе. А если это и так… Зато я вас не люблю.

– Так тебе не понравилось?

– Нет.

– Тогда с твоего позволения, – он поднялся, яростно сверкнув зелёными глазами и достав из кармана свёрнутый вчетверо клочок бумаги, раскрыл его и взглянул на жену, – я хочу это огласить здесь и сейчас.

Демонстративно откашлявшись, Александр размеренно, сдержанно стал читать:

– «Дорогая моя Элисон» . О, какое интригующее начало! «Я никак не мог выкинуть из головы тот наш с вами поцелуй в доме Стокеров. Ваша красота, чистота и нежность заставляют меня думать о грехе, и я этому не противлюсь» . Надо же, чистая поэзия! Пока меня не начало тошнить, я продолжу…

– Перестаньте! – она протянула руку, желая вырвать письмо, но Алекс отступил на шаг назад.

– «Но моя преданность Александру удерживает меня от этого греха. И если бы не мой друг и тайна, которую я поклялся хранить, я бы вырвал вас из того забытого богом места, насколько бы оно не было прекрасно и умиротворённо, и увёз бы с собой, сделав незамедлительно свой женой. Потому что я чувствую, что вы та, единственная…»

– Где вы это взяли?!

– «… Алекс давно забыл, что такое любовь и настоящие чувства. Он – камень, который никому не удастся расколоть. И мне тяжело осознавать тот факт, что я был одной из причин, по которым ты оказалась втянута в эту гадкую интригу его отца…» Вот оно что. Я и не думал, что этот ублюдок говорил серьёзно, когда мы были в Индии…

– Хватит, пожалуйста!

Алекс замолчал, исподлобья глядя на Элисон, и она задрожала ещё сильнее, не понимая, что он будет делать дальше. Он же тяжело выдохнул, будто с трудом приняв какое-то решение, затем вдруг скомкал в руке треклятое письмо, подошёл к постели и, навалившись на Элисон сверху, прижал её собой к матрасу.