Апсихе (сборник)

Укаменелость — часть сути всех величайших и мельчайших событий ее жизни. Неумство. Внечувствование. Метаперспективность. Всепрекрасность. Сверхчеловек. Бесполый. Гектоматематика. Чем бороться за всю перечисленную добычу? За что бороться в мыслях о всей перечисленной добыче? О каком человеке-борце мы говорим? Это мужчина или женщина? Она ли — человек? Ну чего же тебе, о писательница, не хватает в том, чьи частоты уже и так безостановочно скачут вокруг? Зачем нуждаться в нужде того, что нужно не настолько, чтобы воплотилось само? Чтобы приблизилось то спасительное событие, когда первый человеческий младенец будет в крещении наречен Апсихе. Тогда проснется и начнется разум, какого никогда не бывало. Начнется умирание сухих потрескавшихся голов, спавший в которых мозг, к сожалению, был и будет конечен. Начнется орущая тишина, установится по-настоящему настоящим жаром в жарких головах, которые взорвутся десять раз в секунду нежнейшей, жесточайшей и прозрачнейшей музыкой. Без мелочных зловонных амбиций и задач мирового масштаба, только с животным напором и целеустремленностью.

Неопределенность и невыходимость.

Жизнь Апсихе была короткой и бесконечной. Короткой, потому что не длилась, а только выкатывалась из себя. Бесконечной, потому что она решила не верить, что непременно когда-нибудь умрет, решила не верить, что если куда-нибудь воткнешь нож, там непременно покажется кровь. Разве что решение это будет коротким и бесконечным.

Родилась она с именем Апсихе и нечеловеческого женского пола. Ничего цельного между тем, какой родилась и какой выросла. За исключением цельности. Не нервничайте заранее, одно другому противоречащие слова встретятся здесь еще не единожды. Потому что только наиболее противоречивым словам, слученным и стравленным в неопределенном неизмеримом корыте, под силу не противоречить не только любому возможному смыслу, но и себе самим.

Кротость смысла, его, отдающегося всем подряд возможным и невозможным значениям любого слова, бесконечная униженность — единственная вещь, предопределяющая хотя бы терпимые отношения человека с путаницей зримости, которую без устали плетет история и которую, кстати, зачастую видим любой, но не никакой, разной, но не простой. Увидишь, человек, еще и десятая глава не начнется, как ты меня за это полюбишь. Если уже не полюбил.

Апсихе не была склонна привязываться к каким бы то ни было связям, обстоятельствам. А если привязывалась, то впадала, влезала, вцеплялась и тянула соки, расплескивая вовне страстную ценность жизни. Потом, будто ничего не случилось, отстранялась и отдалялась, влекомая новыми веяниями и зловониями, или только воображая эти веяния и зловония, или и вовсе не понять зачем и почему.

Перед людьми, которые все такие одинаковые, что не ясно, где кончается один и начинается другой, перед людьми, чьи яркие отличия — всего лишь абсурдный очевидный знак одинаковости, перед людьми, осмеливающимися признать свою силу, склоняются прочие. Так и было. Она была одна, потому что содружества основаны на внимании, а она все внимание отдавала делам всемогущества и вечной всеобщей недостаточности.

Черт возьми, как много лжи. Например, когда бытом охаживают невинность, а невинностью — быт. Конечно, какая, в конце концов, разница между этими двумя и любыми другими вещами или объектами, если не никакая.