Аптекарь 2

Сейчас Стив стал лысеть и коротко стричь волосы, но по-прежнему еще заигрывался в бунтаря. Впрочем, для редакции Би-Би-Си этот образ был довольно кстати. Пусть сотрудник бунтует в СССР, становясь иконой для тамошней молодежи. К тому же руководители знали, что это всего лишь удобный образ, маска. Журналистика — тошнотворное занятие, вроде копания в мусоре и нечистотах и люди тут подбираются определенного склада. Настоящий журналист — беспринципная гиена, он будет корчить из себя беспристрастность, а сам, к примеру, вываляет подсудимого в дерьме и заклеймит как прожженного преступника в своих статьях задолго до вынесения приговора в суде. В подобных паскудных фортелях Стив вел себя как настоящий талант.

Несмотря на любовь к алкоголю и нездоровой пище, Максвелл за добрые сорок лет не набрал ни одной лишней унции и в своем довольно преклонном возрасте имел примерно те же очертания фигуры, что и в молодости. Когда Стив подкрашивал волосы и надевал модную красивую одежду, он и в пятьдесят восемь был еще очень даже ничего. Его подводила печень. Все остальные его органы могли функционировать еще очень долго.

Весь сегодняшний день Стив сидел в бурлящей редакции отдела новостей русского корпункта Би-Би-Си, за пишущей машинкой и прижимая телефонную трубку к уху. Готовя с настойчивостью психопата очередную статью, посвященную «Красной угрозе». Стены и полки его крошечной кабинки, в которой царил перманентный беспорядок, были завешаны и заставлены наградами за выдающиеся достижения в журналистике, учрежденными влиятельными организациями.

Среди них был и диплом Пулитцеровской премии, которую Максвелл получил, когда ему еще не было и тридцати лет. Сейчас ему уже скоро стукнет шестьдесят, но он в делах по-прежнему сохранил рвение и напористость молодости. Подобно многим журналистам, работающим в СССР в связке со спецслужбами Ми-6 и ЦРУ, Стив взирал на мир с изрядной долей цинизма, хотя бы только потому, что повидал самые его неприглядные стороны.

Сегодня он весь день работал над материалом, который вызывал у него отвращение. Паршивая работенка! Только вечером можно пропустить рюмку, чтобы немного расслабиться и окружающий журналиста мир заиграл более приятными красками. К сожалению, одной единственной рюмкой все и ограничивалось, так как печень была уже не та.

В оформлении бара использовалась тематика смеси советского этно и техностиля. У дальней стены располагалась барная стойка — на всю ширину помещения. На стене висел огромный лубочный плакат СССР с рабочим и колхозницей. Должно быть в университетах сейчас имеется специальный факультет, на котором будущих дизайнеров интерьеров обучают достигать верха безвкусицы и бедности мысли, специально для того, чтобы оформлять гостиничные холлы, залы, рестораны и бары. Этот бар, похоже был оформлен лучшим выпускником подобного факультета.

А на полках за барной стойкой стояли сотни напитков, предназначенных промочить горло, облегчить бумажник и притупить чувства. В воздухе пахло старым деревом, выдохшимся пивом и сигаретным дымом с легким привкусом блевотины. Максвелл сидя за отдельным столиком, продолжая изучать свои заметки, когда на его место упала чья-то тень.

— Мистер Стив Максвелл из Би-Би-Си? — раздался вопрос на ломаном английском языке.

Подняв взгляд, он увидел перед собой молодого и крупного негритянского парня, довольно вульгарно одетого.

Здоровый черномазый бугай. Крупный, лысый. Рост — свыше 185 см, и вес за 90 кг. На щеках и лбу нарисованы причудливые темные татуировки. С таким громилой не хочется встретиться ночью где-нибудь в темном переулке. Стиву он показался похожим на леопарда, который с дерева разглядывает добычу, прежде чем спрыгнуть вниз и набросится на жертву. Кожа негра блестела как антрацит, только что вырезанный из свежего пласта угля.

— Да?

— Я — Ивон Чака-Чака из Танзании. Из племени катога, что большей частью вымерло много веков назад. В переводе с языка бемба это означает «люди мрака». У меня к вам имеется дельце.

Стив поморщился, он часто имел дело с неграми. Грубые черные мужланы, обладающие всеми недостатками своей расы. Все «дела» у них были весьма однообразные. Шлюхи и наркотики. Обнаглели. Но здесь? В СССР?

Возникла неудобная пауза.

— Кокаин? Девочки? — Максвелл решил сразу высказать осведомленность.

— А нужно?

— А есть?

— В Греции все есть.

— Но мы с Вами в большевистской России. И дамочки тут не избалованы. И мечтают выйти замуж за иностранца. Просто сами из платьев выпрыгивают. Даже денег платить им не надо. Так что с сексом тут проблем нет. Желающих женщин — море. Что же касается парней, то у меня в задний проход скоро лошадь будет забегать.

Складывалось впечатление, что на арене перебрасываются репризами два клоуна. Плохой английский черномазого позволял легко представить, что дело происходит в комедийном ситкоме. Шотландский акцент Максвелла тоже добавлял юмора.