Аптекарша

— Здесь была Марго? — поинтересовалась я, как только он вернулся. Он бросил на меня короткий, с прищуром, взгляд и предпочел не отпираться. Поскольку она в отличие от меня любит быструю езду, он покатал ее на «порше», надо же поддерживать ее в тонусе. Я не вполне поняла, почему и кому именно это надо. О платяных вешалках я вообще не заикнулась — кому охота выглядеть занудливой матроной, которая мало того что не выносит быстрой езды, так еще и ревнива? По ночам меня донимал один и тот же кошмар: на крутом повороте Левина выбрасывает из машины. Днем я старалась об этом не вспоминать. Пора наконец понять, что моя страсть окружать всех моих мужчин материнской опекой ничего, кроме горьких любовных неудач, мне не принесла.

И все-таки у этой Марго ну совсем никакого стиля! Я вообще хоть убей не пойму, что он в ней такого мог найти. Правда, Левин родом из здешних краев, тесно связан с землей и людьми, тогда как я, уроженка Вестфалии, никогда не чувствовала себя здесь своей. Он болтает с Марго на диалекте, может, это тоже дает ему чувство защищенности и уюта. В свое время он проучился полсеместра на Рейне, в Рурской области, но затосковал по родным пирогам с луком, соленым кренделям и вскоре вернулся восвояси.

Когда мы доставили Германа Грабера домой из больницы, Марго к нашему приезду на свой неказистый манер даже сервировала кофейный столик: перед тарелкой выздоравливающего красовалась лиловая вазочка с воткнутыми в нее тремя цикламенами, его ожидали покупной сливочный торт и крепчайший кофе — ни того, ни другого старику категорически нельзя. Боясь обидеть Марго, мы с Левиным воздали должное и торту, и кофе, а дед потребовал водки. И Левин ничтоже сумняшеся принес ему бутылку. Мы с Марго пообещали Левину не говорить старику о покупке «порше», но она тут же чуть не проболталась.

Герман Грабер явно был рад снова оказаться дома.

— Все, в больницу больше ни ногой, — заявил он, — там с тоски одни глупости в голову лезут.

— Это какие же? — осведомилась я, лишь бы поддержать разговор.

Он хмыкнул.

— А такие, что не стоит ли, к примеру, изменить завещание.

Левин побледнел. Потом вскинулся:

— Ладно, Элла, нам пора.

— Эй, а как же насчет моего жалованья? — вякнула Марго совсем некстати.

Дед потрогал самую крупную бородавку у себя на носу.

— А чтобы тебе всякие глупости в голову не лезли, имей в виду: свою долю наследства ты получишь не раньше, чем закончишь университет. Это чтоб ты не думал, что, ежели я завтра помру, тебе больше и пальцем шевельнуть не придется.

Мне эта мысль показалась не такой уж сумасбродной.

— Так как насчет моего жалованья? — не унималась Марго.

И хотя момент был самый неподходящий, Левин пустился в объяснения с дедом.

— Дедуль, Марго нужна прибавка. Пойми, кругом все дорожает.

— Всем нужны от меня только деньги, — с досадой крякнул господин Грабер.

Пришлось мне робко Левина поддержать.

— Что вы конкретно предлагаете? — спросил старик, глядя на меня в упор.

Чувство справедливости все же возобладало во мне над неприязнью; и что интересно, старик без звука принял все мои доводы. Марго не соизволила сказать мне спасибо, но все же буркнула что-то вроде: «Ну и дела!»

На прощание старик галантно поцеловал мне ручку, от волнения, правда, слегка облившись остатками кофе. Меня он почти растрогал. Левин наблюдал за нами, кипя от злости.

С тех пор как я обнаружила, что Марго побывала у нас в доме, я постоянно с брезгливой подозрительностью искала следы постороннего присутствия в моих комнатах. Я ставила ловушки — укладывала длинный волос на коробку с драгоценностями, обдувала пудрой стеклянные полочки в ванной, где я храню косметику, помечала уровень духов во флаконе, а в платяной шкаф поставила самую неустойчивую вазу, которая при неосторожном открывании дверок непременно свалилась бы на пол.

Долгое время, однако, я ничего не могла обнаружить, и ловушки мои тоже не срабатывали. Что ж, наверно, это все плод моего воспаленного воображения, а злосчастные вешалки в шкафу я, должно быть, сама неправильно повесила. Слишком много сомнительных мужчин было в моей жизни, вот теперь от любой ерунды крыша и едет. Следы и лишние волоски оставались только от моего кота. Но как-то вечером, осторожно открыв дверцы шкафа, я обнаружила на полу разбитую вазу; и коричневые флаконы на полке тоже были переставлены. У меня и здесь свой секрет — начальные буквы этикеток на флаконах образуют слово «анемон», и тут две буквы были перепутаны — я с отвращением и негодованием прочла: «аномен». Левин искал яд, это первое, что пришло мне в голову, и я вся похолодела. Я запустила руку внутрь шерстяной юбки — нет, все на месте. Укрытие обещало быть надежным. Уж этой-то старой юбкой Марго вряд ли прельстится.

Разумеется, я взвешивала, не припереть ли Левина к стенке. Но не по душе мне это. Придется упрекать его, высказывать подозрения, он начнет отпираться, а я буду стоять перед ним как ненавистная училка, распекающая провинившегося ученика. Надо просто получше за ним приглядывать.