Аптекарская роза

Оуэн пожалел, что не может подняться и походить по комнате. Отчасти он был сбит с толку. Архиепископ явно знал о близости Ансельма и Николаса. Хорошо бы иметь хоть какое-то представление о том, что еще известно архиепископу. Возможно, теперь уже все. Лучше бы это была дуэль на мечах. А еще лучше сразиться в рукопашном бою. А так Оуэн просто не знал, где находится.

— Что совершил Уилтон? — тихо спросил Торсби.

— Дигби думал, что он отравил Джеффри Монтейна. Любовника леди Д'Арби, приходившейся матерью его жене.

Архиепископ секунду рассматривал пламя, потом со вздохом отставил кубок.

— Итак, он думал, и, возможно, ты тоже так думаешь, что Уилтон отравил Монтейна ради жены, пожелавшей отомстить за поруганную честь семьи, а теперь чувство вины убивает аптекаря?

— Думаю, миссис Уилтон не подозревает, кто был этот пилигрим.

Торсби впился в него внимательным взглядом.

— Тебе нравится жена Уилтона?

У Оуэна внутри все перевернулось. Он почувствовал себя котенком, загнанным в угол, неспособным угадать намерения этого человека из другого мира, державшего в руках его судьбу.

— Она моя хозяйка, ваша светлость.

— Это так. Но она к тому же красива и скоро овдовеет.

— Вы сомневаетесь в моей способности здраво рассуждать. Но выслушайте меня до конца. Тут есть еще одна дополнительная деталь. Ваш архидиакон. Когда-то давно Ансельм и Николас Уилтон были близки, но в течение последних лет Ансельм с ним не разговаривал. На следующее утро после того, как Николас слег, архидиакон явился в его дом, проявляя большое беспокойство о его здоровье. Теперь он регулярно наведывается к Николасу, даже несмотря на то что его визиты расстраивают больного — причем так сильно, что сегодня, например, Уилтон чуть не умер.

Торсби молча воспринял сказанное. Потом поерзал немного в кресле.

— Все это очень интригующе, Оуэн Арчер, но я нанял тебя затем, чтобы ты расследовал смерть моего подопечного Фицуильяма.

— Обе эти смерти связаны, ваша светлость. Я уверен. И думаю, что смерть Фицуильяма была случайной, в отличие от смерти Монтейна.

— Яд, приготовленный для Монтейна, дали Фицуильяму?

Оуэн кивнул.

— А Дигби это заподозрил?

— И теперь мертв.

— Николас Уилтон вряд ли мог убить Дигби.

— Чего не скажешь об архидиаконе.

Торсби долго смотрел на Оуэна мрачным взглядом.

— Ты действительно в это веришь? — наконец спросил он.

— Это убийство только подтверждает подозрение Дигби. Нельзя забывать и о неуклюжей попытке со стороны архидиакона избавиться от меня.

— Вот как?

Оуэн рассказал, что Ансельм якобы нашел для него место ученика в Дареме меньше чем за день.

— Он надеялся, что я больше не вернусь.

— Интересно. А что ты знаешь об Ансельме?

— Очень мало. А мне нужно что-то знать?

Торсби лишь улыбнулся.

— Смелости тебе не занимать, валлиец. Старый герцог знал, как выбирать людей.

Он подал знак Йоханнесу, и тот наполнил его кубок, долив вина и Оуэну. Торсби поигрывал своей цепью лорд-канцлера, и она поблескивала в свете пламени. Он кивнул сам себе, в ответ своим мыслям, взял в руки кубок, сделал глоток вина и еще раз кивнул.

— Тебе известны обязанности архидиакона, Арчер?

— Главным образом они связаны с финансами, не так ли?

— Верно. В качестве архидиакона Йоркского Ансельм должен добывать деньги на строительство собора. Ты сам видишь, что собор еще не закончен. Это выражение преданности Господу со стороны жителей Йорка — длительный и дорогостоящий проект. Преданность Господу и королю. Хатфилдская часовня близка королевскому сердцу. — Он отхлебнул вина. — Таков парадокс этой должности. Архидиакон должен быть священником и в то же время мирянином — что для человека в сутане не всегда является добродетелью.

Оуэн кивнул, хотя не совсем понял, куда клонит Торсби.

Архиепископ хмыкнул.

— Твой зрячий глаз довольно выразителен. Ты решил, что я отклонился в сторону. Наверное, чересчур увлекся вином. — Он отставил кубок. — И ты ошибаешься, мой друг, если так думаешь. Джон Торсби никогда не сворачивает с пути.

— Я бы никогда не совершил подобной ошибки, подумав о вас такое, ваша светлость.

— Я выбрал Ансельма — а время показало, что мой выбор правилен, — потому что он не проявлял большой набожности. Прилежный ученик, убедительный оратор, вполне подходящая внешность — измученное суровое лицо, — но он плохо подходил для жизни в аббатстве. Видишь ли, он питает слабость к юношам.

— Я слышал, что они с Николасом были хорошие приятели, когда учились в школе при аббатстве.

Торсби улыбнулся.