Ар Деко

— Стоп, — я приложил палец ей к губам. — Ты никому не должна говорить, что видела меня. Я на секретной службе, — ударение на слове «секретной», — то есть никто не должен обо мне знать. Даже ты! — я направил указательный палец ей в лицо. — Просто, когда я понял, что тебе грозит опасность…

— Ро-оберт, — она судорожно вздохнула. — Ну две минуточки, а? Давай?

— Я тебя найду, — складным ножом я разрезал ленту, стягивающую ей руки. — И никому ни слова, понятно?

— Клянусь, но это так… так возбуждает!

— Ищи Жанин, а я открою погреб.

— А Жанин можно сказать? — Марго аж подпрыгивала.

Все равно же скажет, ни секунды сомнения. Поэтому я кивнул и добавил:

— Но только под большим секретом.

— Никогда и никому! Ты же меня знаешь! Мы сколько уже с тобой спим, и я только ей разболтала. Звони ей домой, где бы номер записать… так запомни, Аптаун тридцать — тридцать три. Простой номер! А тут тебя горничная по голосу узнает.

— Мне надо идти, скоро здесь будет полиция. Никому!

— Не maman же рассказывать! — фыркнула она.

В общем, я открыл погреб и крикнул тем, кто сидел внизу, что можно выходить. И тут же ушел, успев услышать радостные повизгивания с другого конца дома. Жанин тоже спасена, судя по всему, неважно, в белье она или без. И покойников пусть сами прибирают, иначе на кой черт тут нужны Уилфрид и горничные.

Во дворе я нашел садовую лестницу, перебрался на стену, со стены на крышу «форда» и, выгнав его задом на дорогу, поехал на выезд. А навстречу накатывал настоящий вал полицейских сирен. Кавалерия, в общем, подоспела. И переодеться потом не забыть. И две дырки в груди пиджака выглядят странно.

24. Финал

Паника в городе опять сыграла на руку, никто не обращал внимания на полицейскую машину, несущуюся с сиреной. И так, то включая ее, то выключая, то разгоняясь, то сбрасывая скорость, я доехал до Маленькой Италии, где загнал «форд» в проезд за стройкой, которую запомнил по вылазке в контору Кабана Пачетти. Там сбросил пиджак и бронежилет, переоделся в спортивную куртку и сменил шляпу на кепку, стащил, наконец, водительские перчатки, сунув их в карман, протер пиджаком рулевое колесо, с сомнением посмотрел на кровавое пятно на полу. Кровь Джимми, группу они могут проверить. Но мы и это предусмотрели. Я вытащил из багажника большую бутыль «блича» для чистки раковин, полил едкой смесью пол, панель приборов, сиденья, затем забросил бутыль внутрь и захлопнул дверцу. Пусть там еще и пары на жаре накапливаются, тогда все растворится. И пошел быстрым шагом в сторону жилых кварталов.

На Виа Гарибальди остановил такси, потребовал отвезти меня в австрийский сектор, а там, возле отеля «Кайзерин», взял другое, и уже то привезло меня в сектор американский, высадив неподалеку от магазина Сингера. Из телефонной кабинки я дозвонился Сингеру и услышал долгий вздох облегчения.

— Где ты был?

— Потом расскажу. У меня все нормально. Что у вас?

— Все в норме. Заходи.

Сначала машину забрать, она здесь припаркована неподалеку. Дошел, залез в кабину, и там вдруг накрыло. Минут пять сидел, закрыв глаза, пытаясь собраться и прийти в чувство. Отдышался как-то. Потер лицо руками, завел «пежо» и поехал к Сингеру.

Бар был открыт, там вместо Джимми управлялся сменщик, невысокий шустрый мужик со светлыми как солома волосами. Сингер ему доверяет, но все же не настолько, как Джимми, поэтому в магазин я зашел обычным путем, через парадный вход. А вот продавца в зале не было, но это обычная ситуация, Сингер часто сам работает с покупателями. Он и вышел на звонок, открыл дверь.

— Как Джимми? — спросил я сразу.

— Жить будет, пулю уже достали. Макс им занимается. Он их две в бронежилет получил, а одна отрикошетила в руку.

Да, в лобовом стекле «форда» было три дырки. А Макс — доктор-американец, утративший лицензию из-за подпольных абортов и перебравшийся сюда. Тут у него и официальная практика, и подпольная, врачует всякие криминальные ранения. Я к нему, к слову, пока ни разу не попадал, но всегда имел его в виду в силу переменчивости фортуны.

— Остальные?

— Твои ребята в кабинете, — он кивнул на заднюю дверь.

С этим налетом вся конспирация моя разрушилась, но тут уже ничего не поделаешь, пришлось всех сводить в одном месте.

— Что в сумке хотя бы?

— Увидишь.

Оба, Рауль и Иан, развалившись на диванах, держали в руках по стакану бурбона. Нервы успокаивают. Мне бы тоже, но я не хочу к Сюзет с запахом. К тому же накурено так, что хоть топор вешай.

— Налить? — спросил Сингер.

— Нет, не надо, только хуже будет.

— Зря, — сказал он и плюхнулся в кресло. — А я еще буду.

— Что празднуем? — я уселся на диван, закинув ногу на ногу.

— Вот это, — Рауль показал на стопку листов бумаги размером с альбомный лист, лежащую на столе перед Сингером. На каждом листе изображена тысячная долларовая купюра с профилем президента Кливленда[31], и под ней целые ряды прямоугольничков с цифрами.

— Это из сумки? — я приподнялся. — Что это?