Араб с острова Банда

— Считайте, как хотите.

— Португалия объявляет нам войну? — Переспросил я.

— Раз вы не подчиняетесь указу короля, значит — да.

Я обернулся к дежурному офицеру.

— Труби боевую тревогу. Зажигайте огни. Вывешивайте сигнальные флаги.

— Рейд закрывать?

— Естественно. Вражеские корабли потопить. Исполняйте.

Дежурный вышел из караульной.

— А вам, дон Мануэль де Соуза, придётся сдать оружие и отправиться в крепостные казематы.

Офицер смотрел на меня с непониманием на лице, потом оглянулся на дверь сторожки. Дверь была заперта.

Я вышел, и поднялся на стену.

Крепость ещё не была полностью достроена. Да и будет ли когда-то? Вряд ли. Слишком грандиозное сооружение у нас получалось.

Сейчас была полностью построена внутренняя восьмиконечная звезда с не особо высокими, но очень «толстыми» стенами. В стенах проходили коридоры и коммуникации. Внутреннего двора почти не было. В центре «звезды» на расстоянии тридцати метров от стен стоял высокий замок с четырьмя круглыми башнями. Всё было сделано из местного туфа путём полигональной кладки. Трясло в этом регионе постоянно. Сейсмоустойчивость первична, однако.

Вторая, наружная звезда стояла недостроенной, но в неё можно было войти только из-под земли по переходам изнутри крепости. Однако в некоторых местах стены были недостаточно высоки и по ним бродили португальские «захватчики».

Дело в том, что в рядах нашей армии европейцев не было совсем. Когда я прибыл сюда четыре года назад, наша армия и флот состояли только из южно-американских индейцев. Около трёх тысяч голов. По головам считали себя сами индейцы, когда научились считать. А раньше они говорили: много голов людей тупи, или людей жу.

Я быстро убедил местных индонезийцев в том, что я не такой, как порту, или даже араби, а такой же, как и они — аборигены. Я даже станцевал несколько танцев, похожих на местные, запомнившиеся мне из моего будущего. Я хорошо знал местность, традиции и обычаи здешних народов. В конце концов, я знал их язык и несколько малайских и индонезийских песен, которые они услышали от меня.

Однако звали меня аборигены, как и раньше — «Араб». Наверное, потому, что я любил носить чалму или куфию[33].

Глава 15

1517 год

— Пусть солнце твоё не заходит, Пита, — приветствовал меня Шаман, видимо вспоминая, что у меня на родине солнце иногда скрывается за тучами, и о том, что оно на небе, можно узнать только по часам.

— И тебе много солнц жизни, Меманггил Хуян.

— Ты приехал торговать?

— Я приехал здесь жить.

— Ты приехал, как араби, или как порто?

— Я приехал к вам и хочу жить, как ваши люди.

— У тебя много других люди. Они тоже будут жить также, как ты? Они очень похожи на наши люди. И говорят почти как мы, но не понятно.

— И я, и они, мы будем жить по-своему, но как братья с ваши люди. Будешь моим братом, Хуйян? Ваши люди меня спасли. Помнишь, как я кричал: «Аку букан мусух! (Я не враг!)» — Спросил я.

— Помню, Пита. И я тебе верю. Порту — плохие. Много люди убили громом и молнией.

— Ничего, — сказал я. — У вас теперь тоже будет гром и молнии. Очень большие гром и молнии. И большие пироги с крыльями.

1522 год. Март

— Воины! Вы мой дух и моя сила! Я — ваш дух и ваша сила! Каждый из вас — дух и сила каждого из нас. Нас много! Мы сильны и всех нас ждут наши предки и наши Боги! Ждут, как героев и победителей! И наши дети, когда мы уйдем к Богам, будут гордиться нами! Хай-я!

— Хай-я! — Ответило войско.

Боевые барабаны били третьи сутки, разнося тревожный и, в то же время, бодрящий клич: «Все на войну!»

С этой же миссией разошлись по дальним островам «крылатые пироги».

— Ты уверен, что ты поступил правильно, дорогой, — спросила жена.

— Да, родная. У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба. Ты видишь у меня горбы? Нет! Значит на мне никто не ездит. И не будет! Я заплатил Мануэлу за эти земли столько золота, что мы могли бы жить в Португалии, ежедневно купаясь в молоке тысячу лет. И это только за пять лет.

— Ну так и купались бы… — Тихо сказала жена.

— Не дали бы, — буркнул я. — А теперь есть большой шанс заиметь своё королевство. Я предполагал, что-то подобное. Не так быстро, конечно. Но кому-то счастье Мануэла Счастливого не понравилось. Он и вправду своим довольным лицом многих раздражал, особенно церковь и орден с его английским патронатом.

— Ты — еретик, Педро, — сказала жена, гладя меня по голове.

— Нет, родная, я не против церкви, или, прости господи, Христа. Я против интриг. Хотя даже и не против. Это констатация фактов. Я же рассказывал тебе, кто на самом деле управляет Португалией.

— Но как же наши дети? Ведь война! — Вскрикнула Лариса.

— Наши дети? — Я усмехнулся. — К дочери сватается султан Тернате. Можно обженить.

— Седьмой женой? — Глаза жены сузились. — Жени лучше своих индейских дочерей на своём Тернате.

— Ну… Он не мой… Но обязательно женю, когда подрастут.

— Мы говорили про войну! — Жена повысила голос. — И детей!

— Ничего не изменится, моя хорошая. Наша армада никого сюда не допустит.

* * *