Араб у трона короля

На плоту находилось всего два человека, стоявших и смотревших на горящие корабли.

Я шагнул вперёд и ударил одного в почку, а другому перерезал горло. Очистив плот от свидетелей, я развязал горловину и вылез из костюма. В нём была кровь, но не так много, как я предполагал.

Глава 12

С трудом дотянувшись пальцем до отверстия в спине, дожимая левой рукой локоть правой, я погрузил палец в отверстие и нащупал пулю.

— Фигня вопрос, — сказал я себе. — Маслину бы вытащить… Но не чем. Придётся затыкать.

Вскрыв пакет с бинтовыми тампонами, я запихал парочку в пулевое отверстие.

— И что делать дальше? — Задал я себе вопрос.

Все, кроме моего брандера пылали и стали взрываться. Горели все корабли, лежащие на отмелях. Цирк с конями, короче.

Я знал, что пока не прогорит рейд и не рассветёт, наши корабли сюда не сунутся. Потеряв меня, все подумают, что я погиб. На этот случай у моих индейских «рабов» есть мной заложенная чёткая установка, пока не найдут тела — считать, что я жив.

До рассвета было ещё далеко и я, удобно устроившись на своих вещах, заснул на спине, прижав рану к прохладной гладкой резине.

* * *

— Вот тварь, он спит! — Услышал я французский говор.

— Ткни его копьём, может он сдох? Под ним кровь — услышал я и почувствовал укол в пятку.

Нога дёрнулась рефлекторно, и я открыл глаза.

— Живой.

Я повернул голову на звук, увидел борт корабля, удивлённые и довольные лица. Было светло, но штурма крепости не было. Корабль был явно не наш. Уже было явно больше шести утра и начинался отлив.

— Ona kim oldu;unu sorun (Спросите его кто он?) — Услышал я.

— Ты кто? — Спросили меня со стороны моих ног.

Я промолчал.

— Anlam;yor. (Он не понимает)

— Anl;yorum, (Я понимаю) — сказал я.

— Ты кто? — Спросили меня.

— Ben Sultan Tabarija'n;n o;luyum. (Я сын султана Табариджи).

— B;yle bir sultanl;k nerede? (Где это такой султанат?) — Спросили сверху.

— Baharat adalar;nda. (На островах Пряностей).

— Baharat adalar;nda m;? (На островах Пряностей?) — Удивились наверху и через мгновение добавили, — S;nnet mi? (Он обрезан?)

— Evet, Majesteleri. (Да, светлейший)

— Onu gemiye g;t;r;n. (Поднимите его на борт). E;yalarla birlikte. (Вместе с вещами).

— Всё понял? — Спросил меня воин, стоящий на плоту. — Вставай, бери вещи и пошли.

Я перевернулся на живот и проверил мышцы на рывок. От резкого движения в моей голове что-то взорвалось, и я упал лицом на не струганные брёвна плота.

* * *

Рана оказалась неглубокой. Пуля, шлёпнувшись о воду сильно потеряла в скорости, но спина была слишком близко. Но, глубокая рана, или не глубокая, а крови из неё за ночь вытекло порядочно. Стоять и ходить на горшок я мог только с помощниками, благо на бушприте были нормальные стульчаки, а не обычные дырки.

Судно, как оказалось, принадлежало визирю турецкого султана Альясу Мехмед Паше, возвращавшемуся в Константинополь после встречи с королём Франции Франциском Первым.

Через два дня меня привели на «беседу» с визирем.

— Расскажи про себя, — тихо сказал Альяс.

Ему было явно за пятьдесят и взгляд его не светился молодостью.

Увидев мои сине-зелёные глаза, он удивился и спросил:

— Почему у тебя такие глаза?

Я склонил голову и ответил:

— Мою мать отец взял в жёны за такие глаза. У нас есть небольшое племя на острове с такими глазами.

— Женщины с такими глазами? — Визирь возбудился и даже привстал. — Я тоже хочу такую жену. Ты привезёшь мне такую жену! — Не попросил, а приказал визирь.

— Для этого мне надо добраться домой.

— Ты говорил про острова пряностей… Это Индия?

— И немного дальше.

— Дальше Индии? Как же ты доберёшься? У тебя же ничего нет…

— Великий визирь окажет мне великую милость, если высадит в Истамбуле.

— А дальше?

— Я найду деньги. Это легко. Я буду среди братьев.

— Это верно, — заулыбался Альяс. — Как тебя зовут?

— Мандар Саха.

— И сколько тебе лет?

— Кажется, тридцать два. Я с четырнадцати лет в заложниках у Питера Диаша — хозяина островов Пряностей, а сейчас первого советника Английского короля Генриха.

Тело моё и выглядело на тридцать лет. Не знаю по каким причинам, но я не старел. Жена и дочь смотрели на это с удивлением. Жена даже со страхом спрашивала, не продал ли я душу дьяволу. Два года назад, когда я приезжал в Лисбо, она, после первой ночи близости, замкнулась и меня к себе больше не подпускала, а дочь после разговора с ней, плакала и смотрела на меня с жалостью.

— Расскажи про себя, — приказал визирь.

И я начал «свою» историю.

— Я, великий визирь, родился во дворце моего отца — султана Тарнате. Мой отец, его зовут Табариджи, — хозяин тысячи островов. У нас растёт пряность, которую вы называете «гвоздика».

— Я знаю такую пряность. Говори дальше.

— Когда мне стало четырнадцать, португалец Педро Диаш захватил дворец моего отца и потребовал у него несколько заложников. Нас тогда было трое. Я — старший сын и наследник престола, и двое моих младших братьев-близнецов, которым было всего по шесть лет. Отец отдал меня. Вернее… Диаш потребовал меня. Отец отдал.

Я опустил глаза и замолчал.

— Ты страдал? — Спросил визирь.