Арабески ботаники

«Преподаватель спрашивает ученика: — Какие в лесах водятся истребители, наиболее вредные для леса? — Хоботоносец и древоед, — отвечает ученик. — Нет, — поправляет его граф Канкрин, — совсем не так: самые вредные истребители леса вовсе не хоботоносец и не древоед, а топороносец и хлебоед».

В Оренбурге Гумбольдт повстречался с капитаном в отставке Г.С. Карелиным, встреча эта во многом определила дальнейшую жизнь русского офицера. Возможно, именно Гумбольдт обратил внимание Канкрина на опального офицера и на его способность возглавить естественнонаучные экспедиции. Но ещё более знаменательное событие произошло в далёком Змеиногорске, на самом западном окончании Алтайских гор. Там Гумбольдт познакомился с молодым 26-летним госпитальным врачом А.А. Бунге, ставшим впоследствии учеником К.Ф. Ледебура — автора последнего 4-томного издания «Флора России».

Встречей Гумбольдта с Бунге ознаменовалось новое событие — блистательный восемнадцатый век передал ботаническую эстафету прагматическому девятнадцатому. И за всем этим стоит министр финансов Е.Ф. Канкрин. В дальнейшем он будет финансировать путешествия Г.С. Карелина, который опишет новый род Cancrinia — в честь государственного деятеля. Название рода сохранилось и по сегодняшний день. По берегам соленых озер, среди глинистых пустынь Казахстана и Средней Азии можно найти маленькое однолетнее растение с корзинкой желтых цветков. Научное название его напомнит нам о министре, который не  сомневался в огромном значении исследований растительных богатств своей страны. За полтора столетия разрушилась империя, иным стал мир, забыты тысячи имен, но имя Канкрина навечно сохранено в этом маленьком прозябании — канкринии дисковидной из семейства астровых.

А нам пора вернуться в 1828 год, когда Н.С. Турчанинов отправляется исполнять финансовую должность в Сибирь, в Иркутск.

Канкриния дисковидная — Cancrinia discoidea (Ledeb.) Poljak.

КРУГ ДЕCЯТЫЙ. ТУРЧАНИНОВ, БУНГЕ, КИРИЛОВ

Считается, что первым кто придумал засушивать растения между листами растений, был Лучо Гини (1490–1556), профессор ботаники в университете в Болонье. Он и не знал, что совершил великое открытие, сопоставимое только с открытием компьютера. Жозев Турнефор (1656–1708), великий французкий врач, ботаник и путешественник был первый, кто употребил термин «гербарий» (около 1700). И, наконец, К. Линней возвел гербарный лист в ранг архетипа, и название каждого вида растения стало неразрывно связано с конкретным гербарным листом. Он утверждал, что гербарий превыше любого изображения и необходим любому ботанику. Без типового гербарного листа нет названия, только соотнесение конкретного растения, собранного в поле с типом удерживает ботанику от хаоса. Только накопление типовых экземпляров даёт нам возможность открывать всё новые и новые виды. Поскольку никакое словесное описание не заменит гербарного листа.

Линней определил технологию сбора растений, которая не претерпела больших изменений и до настоящего времени. Он писал: «Растения не следует собирать влажными; все части должны быть сохранены, осторожно расправлены, при этом не изогнуты; органы плодоношения должны быть налицо; сушить следует между листами сухой бумаги...»

С середины XVIII века гербарий стал главным источником знания о растительном покрове отдельных территорий Земли. Благодаря простому изобретению сушки растений, запрессованных между двумя слоями бумаги, учёные получили возможность в минимальных объёмах накапливать бесконечное количество информации.

На каждом гербарном листе остается память о коллекторе, о монографе, о каждом ботанике, кто счёл необходимым выразить отношение к данному образцу. И ни один из них не канет в Лету и не останется забытым. Ни одно движение ботанической мысли не останется незамеченным. Любое номенклатурное изменение, даже не поддерживаемое коллегами, остается как синоним, но никогда не отбрасывается. Гербарий аккумулирует ботанические знания и хранит память о всех его коллекторах лучше любого архива.

А сколько радости доставляет гербарный лист, когда за окном бушует вьюга и трещит мороз! Сколько волнений возникает у ботаника, когда он ещё не знает, что за сокровище держит в руках и сколько труда и упорства необходимо, чтобы в груде томов найти единственно правильное название. А иногда может случиться, что этого названия там нет. Тогда стоимость гербарного листа не может быть выражена ничем, поскольку это уже новое знание и маленькое открытие.