Арабески

Хочется освятить всю нашу черную металлургию. Пригласить батюшку, и чтоб он кадилом очень серьезно поработал, а то ведь – не приведи господь!

Соображения в пользу этой затеи я долго взвешивал во всяких чувствах и условиях. Я провел много мучительных часов в глубочайших и отвлеченнейших размышлениях. И вот вам результат – лучше освятить.

Особенно перед тем как премьер приедет в Челябинск вместе со всей антимонопольной командой, которая уже, похоже, выяснила, что там у нас происходит с офшорами.

Лишь тот, кто сам ее испытал, способен понять, какая это невыносимая мука, когда ум человека раздирается между двумя проектами равной силы – собственным обогащением и интересами общества и государства, которые упрямо тащат его в разные стороны. Ведь, не говоря уже об опустошении, которые они неизбежно производят в нашей деликатно устроенной нервной системе, переправляющей соки от органов пищеварения к сердцу и в голову, они еще и ерзать заставляют плотные части, перетирая жир и повреждая сочленения и кости.

Как тут не помянуть нашу разведку? Нашу с вами разведку, разведывающую то там то сям. Тут их недавно взяли на одном очень полезном и нужном всему нашему обществу деле, после чего с треском арестовали, потом с треском обменяли, а заодно и с треском выслали к нам сюда назад.

В последнее время хочется археологии. Просто тянет к различным, вовремя отрытым черепкам. Так и хочется сходить на раскопки, чтоб напитаться там неистлевшей культурой, а потом схватить лопату и долго и наслаждением самому где-нибудь рыть.

При правильном уходе это желание потом слабеет, конечно, но сначала – только ноздри развеваются.

Вы же слышали, что случилось с премьером? Жара – а он, не пивши чая, уже который час на развалинах вспоминает о берестяных грамотах. Я волнуюсь. Так и до демократии можно договориться.

Интернет – это такой коллективный разум всего человечества.

Бактерии и вирусы им обзавелись миллионы лет тому назад, потом это случилось с муравьями и пчелами, и наконец и перед человечеством отрылись в этом деле некоторые перспективы.

Я бы, несомненно, зачах от различных напастей, если бы тотчас не узнал, что провели-таки совещание по венчурным фондам. Вы не знаете, что такое венчурные фонды? Этого никто не знает, а еще не знают, как их уберечь от мошенников. Так что посовещались – никакого результата, никак не понять, что же делать с мошенниками; сняли пиджаки, потому что мало ли, может, это все из-за пиджаков никак не приходит ничего в собранные в одном месте головы; посидели без пиджаков, но в галстуках – ничего не пришло на ум. Так и разошлись, поручив правительству самому все додумать.

Меня можно использовать как угодно, господа, если подойти к делу с точки зрения материальной выгоды. А с точки зрения моральной выгоды? А с точки зрения моральной выгоды меня можно использовать и так и этак, особенно если разместить то место, где эта точка зрения помещается, аккурат напротив.

В этот самый момент хочется узнать, как там у нас себя чувствуют самолеты. А то мы все мечемся от горя к горю, завязываем один повод для огорчения, чтобы развязать другой, и посыпаем себе голову зарубежным песком, в то время как вокруг полным-полно отечественного пепла.

Так что ж у нас с авиацией, господа?

А с авиацией у нас то, что и со всем остальным. Продали, заключили контракт, еще раз продали, а потом пошли за рубеж и купили у них, потому что летать уже стало совершенно невозможно.