Арабская авантюра

– Зовите вашего сирийца, – потребовал я. Француз послушно удалился, наградив меня напоследок взглядом через плечо, который был красноречивее любых слов.

– Он будет блефовать напропалую, – заметил Грим. – Только не переставай с ним препираться.

– Меня досматривали на шести границах, – заявила Мэйбл. – Если это сириец, я не против. Пока вы рядом со мной, ребята, он будет хорошим мальчиком. То ли дело во Франции и в Италии! Кстати… может, кто-нибудь возьмет у меня письмо?… Нет, дудки! Я с ним не расстанусь! Рискну, пожалуй. Самое большее, что попросит этот сириец, – это вывернуть карманы, а потом он убедится, что я не прячу под юбкой мешок золота, и… Все, тихо: они идут.

Француз вернулся с улыбающимся оливково-смуглым сирийцем на буксире, круглолицым малым с синими щеками, очевидно, под цвет его саржевой формы. Француз отступил, и сириец довольно неловко объявил, что правила вынуждают его подвергнуть Мэйбл и меня неприятному для нас досмотру.

– На предмет чего? – спросил я.

– Золота, – ответил он. – Закон запрещает провозить его через границу.

– У меня только один золотой, – сказал я, показывая ему монету в двадцать долларов, и его желтые глаза просияли при виде их. – Можете взять, если так проще.

Под взглядом француза я положил деньги на его открытую ладонь. И тут же стало понятно, что сирийский таможенник выбывает из международного конфликта. Он был куплен с потрохами, исполнен благодарности и в ближайшие несколько часов мог лишь пылко выражать симпатию Соединенным Штатам.

– Я их обыскал! – сообщил он французскому офицеру. – Золота при них нет, все в порядке.

У всех есть недостатки, в том числе у французов, однако французы более восприимчивы к силе логики, чем большинство людей. Офицер в малиновых штанах и при сабле цинично усмехнулся, пожал плечами и отправился дальше нарушать покой других пассажиров.

Глава 12 «Завари кашу, прежде чем они будут готовы»

Перед самым отправлением к двери нашего купе подошел красавец – несомненно арабских кровей с холеной черной бородкой, хотя и одетый в европейский синий саржевый костюм. Костюм был безупречно скроен, а бородка столь же безупречно подстрижена. Араб пристально смотрел на Грима.

Видно было, что каждый мускул его тела послушен ему, да и держался он как настоящий боец. Предположение подкрепляла метка под глазом, которая вполне могла быть шрамом от пули. Этот парень мог подойти и без всяких предисловий попросить у меня взаймы или помочь расправиться с врагами – и получил бы и то, и другое. Более того: он получил бы это снова, даже не расплатившись за первый раз.

Однако Грим удостоил этого человека лишь беглого взгляда и больше не обращал на него внимания, пока поезд не набрал скорость. И тут человек в синей сарже подал голос.

– О, Джимгрим!

Голос у него был высоким и звонким, точно колокол.

– Входи, Хадад, – ответил Грим, едва взглянув на него. – Чувствуй себя как дома.

Вошедший забросил чемодан в сетку, а я уступил угловое место, чтобы он мог сидеть лицом к Гриму. Он ответил на мою учтивость улыбкой, мелькнувшей, как клинок в замахе, не тратя времени на глупые протесты. Он знал, чего хотел. Знал достаточно, чтобы брать, когда предлагают. Понял меня и ожидал, что я его пойму. Потрясающий малый. Он сел, чуть подавшись вперед и не касаясь спиной подушки, а его руки с сильными пальцами неподвижно покоились на коленях. На Мэйбл Тикнор он посмотрел не то что с тревогой – скорее настороженно.

– Есть новости? – спросил Грим.

– Мир звенит от новостей, Джимгрим! – со смехом ответил он по-английски. – Кто эти люди?

– Мои друзья.

– Твои близкие друзья?

Грим кивнул.

– И дама тоже?

Грим опять кивнул.

– Эта рекомендация много стоит, Джимгрим!

Грим представил нас, назвав Джереми Джмилом Расом.

– Ха! Я слышал о тебе, – сообщил Хадад, глядя на Джереми. – Австралиец, который странствовал по всей Аравии? Думаю, я единственный араб, который знал, кто ты на самом деле. Помнишь случай в Вади Хафизе, когда местный священник выдвинул против тебя обвинение, а шейх в желтом куфийи объявил толпе, что знает, что ты пророк? Я и есть тот шейх. Мне понравилась твоя отвага. Я часто думал о том, что с тобой стало.

– Вот теперь сам видишь! – воскликнул Джереми, и они обменялись рукопожатиями.

В течение последующих двадцати минут Хадад и Джереми тараторили, обмениваясь воспоминаниями. Это походило на перестрелку двух пулеметов, и человек, который не знает Аравии, не понял бы и половины. Исключение составляет примерно один из десяти миллионов, и я к этому числу не принадлежу. Однако Грим слушал своего собеседника, как радист тиканье морзянки. Наконец Хадад прервал беседу, иначе Джереми так и болтал бы до самого Дамаска.

– Значит, стервятники слетаются, Джимгрим? Или мы потеряли надежду? Мы собираемся хоронить Фейсала или короновать его?

– Много ли тебе известно? – спросил в ответ Грим.