Арабская литература

Первое робкое пробуждение духа исследования началось среди арабов уже в первые десятилетия мусульманской эры. Возможно, что в результате христианской полемики в Сирии движение сначала сосредоточилось вокруг конкретного вопроса — о реальности человеческой свободы (кадар) в противовес ортодоксальной доктрине о предопределении. Когда чужеземные влияния усилились, движение приняло более широкий размах и объединилось со школой, именуемой ал-му'тазила ("отпавшие" или "нейтральные"), с которой слилась кадаритская школа. Ортодоксальные богословы пытались изгнать дьявола. Подобно Тертуллиану и отцам римско-католической церкви они с самого начала отнеслись к философии подозрительно и заблаговременно предали ее анафеме. Однако не в их силах было запретить ее изучение или же направить его в нужное русло. Просвещенное общество, воспитанное на аристотелевой логике и преклонявшееся перед чудесами греческой науки, с готовностью принимало ее предпосылки, что все сильнее разжигало его любознательность. Но пока эти занятия носили академический характер и оставались достоянием лишь узкого круга людей, опасность была невелика. {46}

Положение радикально изменилось, когда ал-Ма'мун публично высказался за му'тазилитское учение и подверг гонениям ортодоксов. Поддержанный светской властью, му'тазилизм забыл об осторожности, и его вожди стали выдвигать теории, одна другой революционнее.

"Они испытывали идеи Корана интенсивным растворителем греческой диалектики и получали результаты самого фантастического, невероятного характера. Брошенные в вольный океан греческой мысли, они перестали ощущать под ногами почву обыденной жизни с ее разумными возможностями и смело пустились в безумную погоню за конечной истиной, вооружившись дефинициями и силлогизмами"**. Мы не будем здесь упоминать их имена и сочинения; ортодоксы позаботились о том, чтобы от них ничего не уцелело, и значение му'тазилитов для арабской литературы исчерпывается влиянием, оказанным ими на оппозицию. Чем дерзновеннее становился му'тазилизм в своих нападках на ортодоксию, тем упорнее сопротивлялись ее защитники. Гонения лишь еще более ожесточили их. Отвергая все, что отзывалось ненавистной ересью, отказываясь даже вступать в спор, они вернулись к Корану и преданиям и на все вопросы отвечали лишь "Била кайф" — "Не спрашивай: "Как?"". Главным поборником их дела и кумиром багдадской толпы был Ахмад ибн Ханбал (ум. в 855 г.), виднейший традиционалист своей эпохи.

______________

** D. В. Macdonald, Development of Muslim Theology, London, 1903, p. 140.

С чувством облегчения переходим мы от этих разногласий к немногочисленному кружку людей, которые беспристрастно, как этого требует предмет, делали греческую науку и философию доступной людям, читавшим на арабском языке. Переводческая деятельность имела место и прежде, но только при дворе ал-Ма'муна, специально для этой цели основавшего библиотеку и обсерваторию, она достигла своего расцвета. Первым крупным переводчиком был Куста ибн Лука из Ба'албека (ум. ок. 912 г.), который не только сделал переводы из Аристотеля и многих более поздних сочинений, но и сам написал много работ по математике, астрономии и другим предметам. Его славу затмил Хунайн ибн Исхак (ум. в 873 г.), переводчик Платона и Галена, {47} изучавший греческий язык в Анатолии и в эпоху ортодоксальной реакции ставший придворным врачом халифа (в течение нескольких поколений это место удерживала семья Бухтйашу'). Иногда переводчики усердствовали не в меру. Некоторые из «Эннеад» Плотина появились под названием "Теология Аристотеля"; подлинность авторства Аристотеля не подвергалась сомнению, и книга внесла новую путаницу в беспорядочное смешение философских учений, которое мусульмане тщетно старались привести в систему. Первым учеником греков, который приобрел известность в арабской философии, был ал-Кинди (ум. ок. 870 г.), чье чисто арабское происхождение снискало ему звание "философа арабов". Однако труд его отличался от трудов его арамейских современников лишь тем, что он сделал попытку осветить сразу все области греческой науки. Ему приписывают не менее 265 трактатов на такие разнообразные темы, как музыка, астрономия и медицина, а также заслугу согласования аристотелевой и платоновой систем. В период зарождения арабской математики виднейшее место принадлежит ал-Хваризми. Поощряемый ал-Ма'муном, он изучил не только греческие сочинения по математике и астрономии, но также индийские работы, которые за несколько лет до этого были переведены на арабский язык. Введением индийских цифр он произвел целый переворот в арифметике, и именно из латинских переводов его трудов по алгебре и астрономии Европа заимствовала десятичную систему счисления ("арабские цифры"), которая называлась его именем ("Algorism") в течение всего средневековья. Не менее знамениты были астрономические труды его современника ал-Фаргани ("Alfraganus") и ученика ал-Кинди Абу Ma'шара ("Albumaser", ум. в 886 г.).