Арабская литература

Рассматриваемая в этой главе эпоха естественно подразделяется на четыре периода. Первый — до правления Харуна ар-Рашида (ум. в 809 г.) включительно, ознаменован новыми крупными достижениями арабской литературы. В течение следующего периода, охватывающего правления ал-Ма’муна (ум. в 833 г.) и его преемников, греческое влияние достигает апогея. С 850 до 950 г. над арабской литературой тяготеет ортодоксальная реакция. Средоточием всех этих перипетий был Багдад, но в следующем столетии, после политической децентрализации, различные местные центры оспаривают первенство у столицы.

1. (750—813 гг.)

Естественно, что на первый план прежде всего выдвинулись отрасли литературы, теснее всего примыкавшие к исследованиям, которые велись в омейядский период. Практически все образцы ранней прозы связаны либо с изучением преданий, либо с филологией, — разумеется, не в узком, а в самом широком значении этих терминов. Ясная, точная, чеканная художественная проза на арабском языке впервые создана именно филологами.

Хотя арабская филология, несомненно, возникла на базе изучения Корана, тем не менее, как явствует из сказанного выше, развившись в Басре под влиянием эклектической школы Джунди Шапура, она была систематизирована на совершенно иной основе, главным элементом которой была аристотелева логика. Истоки происхождения басрийской школы нам неизвестны. От омейядского периода до нас дошли только одно или два имени, и лишь на исходе столетия нам известны исторически определенные фигуры. Первые обобщения были сделаны арабом из Омана ал-Халилом (ум. в 791 г.). Основываясь на древних поэтах, он разработал сложную метрическую теорию, впоследствии никогда не превзойденную, и сделал первую попытку составить словарь, располагая слова не в каком-либо из различных алфавитных порядков, принятых в поздних арабских словарях, а в соответствии с фонетической схемой, в которой {40} чувствуется индийское влияние. Его ученик перс Сибавайх (ум. ок. 793 г.) внес еще больший вклад в арабскую филологию. Пользуясь разрозненными трудами своих предшественников, он создал систематическое и логическое изложение арабской грамматики. Его труд (примечательно, что он никогда не носил иного названия, кроме «Книги»), хотя и улучшенный в некоторых отношениях позднейшими авторами, раз и навсегда закрепил правила арабской грамматики и до сих пор служит образцом.

Незадолго перед этим, хотя и неизвестно, когда именно, в Куфе (Наджафе) возникла соперничающая филологическая школа. Она меньше значения придавала традиционным формам и поэтому представляла собой модернистское крыло филологической науки. В дальнейшем авторитет «Книги» Сибавайха способствовал повсеместному признанию басрийской школы, но довольно долгое время две школы вели ожесточенные академические дебаты. Филологические занятия состояли в собирании материалов для словарей и издании древних памятников арабского языка, поэзии и пословиц. Однако грамматики этого раннего периода были не сухими схоластами, стесненными узкой рутиной, а подлинными гуманистами эпохи. Их труд вдохновлялся практическими целями. Они должны были удовлетворять растущую потребность в образовании, рожденную новой бюрократической организацией империи, и самым знаменитым ученым того времени обычно поручали обучение молодых принцев. Энциклопедическая тенденция видна уже в 200 сочинениях, приписываемых Абу ‛Убайде (ум. ок. 825 г.), «сосуду, наполненному знанием», как восхищенно называл его Абу Нувас. Его исчерпывающее знание арабской истории, как до, так и после возникновения ислама, служило главным источником для многих позднейших историков. Однако Абу ‛Убайда, еврей по происхождению, особенно известен в качестве одного из проиранских вождей шу‛убии — литературного националистического движения, уже упомянутого нами, которое захватило почти всю восточноарабскую литературу на протяжении последующих двух столетий и отразилось даже на богословских и юридических трудах. Шу‛убиты, преимущественно иранцы, оспаривали ведущую роль арабов и их языка, высмеивали их поэ-{41}зию и претендовали не только на равенство, но даже на превосходство иранцев и других неарабов почти во всех сферах жизни. Примечательно, однако, что сторонники арабов насчитывали в своих рядах почти столько же иранцев, сколько и их противники, — до такой степени даже Иран был арабизован.