Арабская литература

В дальнейшем сжатость арабского стиля сохранялась благодаря богатству словаря и еще другому обстоятельству, обусловленному теми же причинами. Ввиду ограниченности умственного кругозора араба, естественно, {15} следует ожидать от арабского языка (как и от всех семитских языков) полной объективности в его отношении к действительности и выразительных средствах. Удобнее всего проследить это на глаголе. В то время как индоевропейские языки выработали развитую систему времен, семитский глагол сохранил более примитивный строй с двумя грамматическими видами, которые сами по себе не имеют временного значения, а лишь обозначают законченность или незаконченность действия. Этот недостаток возмещался сложной синтаксической схемой, ставшей впоследствии неизменной. Модальная система, характерная для индоевропейских языков, также слабо представлена в семитских языках; в литературном (но не разговорном) арабском языке есть только сослагательное и условное наклонения, но их употребление также очень ограничено. Так, например, слово йатулу может означать не только «он убивает», «он убьет» и (в литературном повествовании) «он убивал», но также «он может, мог бы, хотел бы, способен убить», а точный смысловой оттенок определяется в каждом случае контекстом. К тому же в случае необходимости наклонение может быть очень точно выражено при помощи синтаксиса.

Предложение подается отрывисто, или «лирически», без твердо установленного порядка слов, существующего в синтаксисе европейских языков. Составные части предложения первоначально были самостоятельны и редко зависели друг от друга. Однако когда речь идет о литературном арабском языке, это отсутствие грамматической связи часто преувеличивают. По крайней мере со времен возникновения древнейшей поэзии самостоятельные отдельные предложения были заменены системой логического подчинения, применяемой всегда единообразно. Совокупность этих необычных способов выражения и придает арабскому языку кажущуюся резкость и какую-то неполноту в глазах европейцев, которые не поняли до конца их взаимную связь.

Эта трудность усугубляется тем, что, по мнению арабов, согласной основы слов и общей синтаксической схемы достаточно для передачи смысла и гласные при письме опускаются. Вот почему, как говорилось, арабский текст содержит только семьдесят пять процентов смысла, а остальные двадцать пять процентов должны {16} быть восполнены самим читателем. Следовательно, можно знать значение каждого слова в предложении и понимать синтаксическую конструкцию, но все же колебаться между двумя абсолютно противоположными толкованиями. Подобные затруднения встают не только перед европейским ученым; даже сами арабы могут подчас впасть в ошибку, если только они не знают устной традиции, восполняющей написанный текст. Кроме того, следует учитывать естественные лексикографические трудности и текстологические ошибки, проистекающие от невежества или невнимательности переписчика, которым арабские памятники ввиду особенностей своего письма подвержены еще более, чем рукописные памятники других литератур. {17}

III. ГЕРОИЧЕСКИЙ ВЕК (ок. 500—622 гг.)

Арабская литература, подобно большинству великих литератур мира, ворвалась в жизнь могучим потоком поэзии. Почти одновременно она расцвела на широких просторах Северной Аравии,— столь же внезапно, как и поэзия Гомера, но превосходя ее сложностью метрики и совершенством формы. Самые ранние поэты, чьи произведения дошли до нас, принадлежат к первой половине шестого века, и уже у них наблюдается гибкость и точность языка, которая в дальнейшем осталась непревзойденной. По сути дела нам ничего не известно о длительном периоде зарождения литературы и творческих исканий, который, несомненно, предшествовал появлению этих поэтов.

Истоки арабской поэзии (подобно древним латинским песням) восходят через простой ямбический размер к коротким угрожающим выкрикам в рифмованной прозе (садж‛), которым приписывалось магическое значение. Наиболее известным примером такого понимания роли поэта служит история Валаама. Однако ни на одном другом семитском языке не создано поэзии, которая хотя бы отдаленно напоминала поэзию доисламских арабов. История возникновения ее шестнадцати размеров с их крайне сложным делением на стопы до сих пор не выяснена. Объяснение, предложенное арабскими филологами и частично принятое некоторыми современными учеными, сводится к тому, что эти размеры подсказаны в первую очередь различными ритмами движения верблюда; несомненно одно — ранняя поэзия больше всего развивалась у племен, наименее подверженных влиянию цивилизации. Помимо размера, наиболее характерной особенностью формы арабской поэзии является то, что все стихотворение, которое в своем наиболее сложном {18} жанре, касиде, или оде, насчитывает от шестидесяти да ста строк, построено на одной рифме.